Джон Кэррол, человек солидный, не менял привязанностей. Он всегда был влюблен в Пэт и не ждал перемены, хотя знал, что надеяться не на что. Когда ей было десять, а ему пятнадцать, она обожала его, как обожают больших мальчиков, которые умеют двигать ушами и не боятся коровы. Однако с тех пор отношение ее изменилось. Она обращалась с ним то ли как нянька с несколько отсталым ребенком, то ли как хозяйка – с приятной, но неуклюжей собакой. Тем не менее он ее любил, а она – возвращалась.
Джон выпрямился в кресле. Думал он медленно и только сейчас представил, что при этой злосчастной распре они оказались в разных лагерях. Что, если она не захочет с ним знаться?
Содрогнувшись от страха, он решил немедленно что-то сделать – и, в редком припадке ясновидения, понял, что именно. Надо поехать в Лондон, все ей рассказать и отдаться на ее милость. Если она поверит, что он числит дядю среди самых страшных злодеев нынешнего века, может, и обойдется без ссоры.
Когда разум проснулся, удержа ему нет. Джону пришла в голову потрясающая мысль: а почему бы не сделать предложение?
Он затрясся мелкой дрожью. Теперь он ясно видел, что ошибался все эти годы. Да, он любит Пэт, но ведь она об этом не знает! А теперь, в такой ситуации слово может что-то изменить.
Не потому ли, кстати сказать, она вечно над ним смеялась? Как-никак смешно видеть человека, который явно в тебя влюблен и молчит годами.
Он решительно взглянул на часы, было три без малого. Если выехать сейчас же в своей двухместной машине, в Лондон приедешь к семи, самое время для обеда. И он помчался вниз, в конюшни, где располагался гараж.
– Уберите эту машину, – сказал он Болту, искусно избегая совершенно мокрой Эмили. – Мне нужна двухместная.
– Двухместная, сэр?
– Да. Я еду в Лондон.
– Ее нету, мистер Джон, – сообщил шофер с тем мрачным удовольствием, с каким сообщал обычно, что аккумуляторы сели.
– Как так нету?
– Мистер Хьюго на ней уехал. К мистеру Кармоди, в этот самый курс. Говорит, у него дела, а вы не возражаете.
Двор завертелся. Не в первый раз бранил Джон легкомысленного кузена. «Не возражаю»! Только Хьюго и скажет такую чушь.
