Сможет ли он забыть жестокие слова, которые она ему бросила?
Очень и очень сомнительно.
Увидит ли она его еще хоть раз?
Напротив этого второго вопроса можно было бы вписать карандашиком «да», ибо именно в этот миг он ловким пинком в левую лодыжку своего пленителя высвободился из хватки последнего, вылетел галопом из-за угла со скоростью сорока миль в час, а пока она затормаживала свою машину, гадая, что побудило его с такой лихостью мчаться по шоссе, из-за угла показался констебль Попджой, развивший скорость при мерно в пятьдесят пять миль в час.
Когда человек, способный развить скорость до пятидесяти пяти миль в час, гонится за человеком, выжимающим из себя только сорок миль в час, завершение погони – это лишь вопрос времени. В данном случае конец наступил даже раньше, чем можно было ожидать, благодаря камушку, неловко наступив на который Реджинальд рухнул ничком, словно куль с углем. Констебль нагнал его и встал над ним, раздвинув ноги, как колосс.
– Эй! – сказал он, поскольку, как уже намекалось, был человеком с ограниченным словарным запасом, и в Аманде взыграла вся ее женственность. Она последней стала бы утверждать, будто знает, в чем, собственно, дело, но одно было более чем ясно: человек, которому она отдала свое сердце, вот-вот будет сцапан блюстителем закона и порядка и спасти его может только ласковая рука подруги и помощницы. Из сумки с инструментами она извлекла удобный гаечный ключ и, не позволив веточке хрустнуть под ногами, приблизилась к констеблю сзади. Раздался глухой смачный звук, констебль упал наземь, а Реджинальд, повернув голову, увидел, кто именно выскочил из люка к нему на помощь. Его захлестнула волна жаркого чувства.
– Приветик, – сказал он. – Вот и ты.
– Правильно.
– Приятный вечерок.
– Прекрасный. Как делишки, Реджи?
– Лучше не бывает, спасибо. Теперь, когда ты уложила легавого.
– Я заметила, что он тебе надоел.
– Пожалуй. А ты не думаешь, что он вдруг очухается и прыгнет, а?
– Он, по-моему, еще долго не придет в себя. В отличие от меня.
– А?
– Я порвала помолвку с Перси Набблом.
– Чудненько.
– Ты – тот, кого я люблю.
– Совсем чудненько.
– А теперь, – сказала она, – давай начистоту. По какой причине за тобой гоняются констебли?
Она слушала, задумчиво хмурясь, как Реджинальд излагал события этого вечера. Особенно ее заинтересовал рассказ о чистке ковров ее дядей Джаспером.
– Ты говоришь, он брызгал керосином туда-сюда?
– Щедро.
– А на полу были газеты и стружки?
