Другой аспект способности Сиддхартхи мыслить представлен смелостью и самостоятельностью при выборе своего пути, свободой от привычных и навязываемых идей о порядке всего сущего. Необходима достаточная смелость, чтобы оставаться открытым и чутко воспринимающим перед лицом любой вероятности. Сиддхартха ничему не верил слепо. Он не принимал на веру ни слов друзей, ни слов родителей и учителей, даже слов Будды. Он хотел сам найти истину, и смелость этого предприятия раскрыла перед ним широчайший спектр опыта. Этот опыт включил в себя и три года предельно суровой жизни в лесу в постижении аскетических дисциплин, и прекрасную любовь с куртизанкой Камалой, и продолжительную вовлеченность в мир бизнеса и коммерции (да, он был даже купцом!). И все это оставил, бросил богатство, перешагнул через усвоенные привычки сибарита, вернувшись к простой жизни мудреца, добряка, отшельника. Он был открыт и смел и принимал все последствия своего опыта с ясностью взгляда, улыбкой на устах и спокойной готовностью к страданию. Его не пугала, не делала рабом жесткая система всеми разделяемых представлений. Способность мыслить есть могущество ясности и духовной отваги, выражающихся в готовности к эксперименту, исследованию и проверке на самом себе смысла происходящего.
Именно такая смелость, смелость воина, необходима в искренней практике медитации, в процессе которой она и развивается. Необходимо присутствие духа, чтобы сидеть, испытывая боль, не избегая и — в максимализме внутренней честности — не пытаясь замаскировать ее перед самим собой. Просто сидеть и принимать ее всю, не отводя от нее взора — и преодолеть ее и победить свой страх перед нею. Это присутствие духа необходимо при погружении в бездны бездн своего существа, где открываются глубочайшие элементы нашего ума и тела. Поначалу это может сильно растревожить и выбить из колеи: так много наших уютных привычек и представлений теряет под собой почву! Требуется большая сила духа, чтобы одно за другим отпускать все, за что мы еще недавно, и всю предыдущую жизнь, цеплялись как за символ безопасности. И все же — отпускать и переживать остро новую реальность — единственно сущий поток всеобщей преходящности. Требуется смелость, чтобы не отворачиваясь смотреть на эту представшую перед нами со всей очевидностью фундаментальную, от природы присущую нашему ментально-телесному процессу зыбкость, ненадежность, эфемерность. Не дрогнув смотреть в лицо тому извечному факту, что в каждый проносящийся миг то явление, которое мы привыкли считать «собою», чем-то надежно неизменным, — непрерывно растворяется, размывается, уносится прочь, исчезая, и что не существует ни в нас самих, ни на земле, ни во вселенной такого местечка, такого убежища, за которое можно было бы уцепиться как за что-то незыблемое и выстоять в этой мировой пурге. Смелость нужна и для того, чтобы умирать. Испытывать в опыте медитации смерть столь дорогого нам концепта «Я», испытывать свою смерть, оставаясь живыми,— это поистине требует силы духа и бесстрашия воина, вооруженного добродетелью безупречности.
