Вокруг него топтались козы. Кроме них, некому было рассматривать его рисунки.
Но снега их увидели: выпал первый зимний снег. Он накрыл своей белой ладонью изрисованный камень. Он ворвался в хижину пастуха. Он крутился у двери, будто из любопытства желая узнать, не скрывались ли внутри другие картины.
По коже пастуха пробежали мурашки. Возможно, ему следовало остаться дома.
Но он не остался. Он отправился пасти коз. Он рисовал. И снега пришли за ним.
В те дни боги и богини жили среди людей. Пастух сразу узнал ее. А разве мог не узнать? У нее были серебряные волосы. Ясные, как лед, глаза. Бледные голубые губы. Казалось, будто воздух вокруг нее звенит. Это была богиня снегов.
Арин сказал:
— Ты кое-что забыла.
Но она не забыла. Чуть помедлив, она произнесла:
— Богиня улыбнулась и показала заостренные алмазные зубы.
— Я не боюсь, — сказал Арин.
Но как рассказать сыну остальное? О том, как богиня молча следовала за пастухом, так близко, что на его плечах образовывался иней? Он рисовал для богини снегов, и при виде его картин из ее глаз сыпались замерзшие алмазные слезы и стучали по камням. Пастух с нетерпением ждал ее каждое утро. Ему начало нравиться, когда стучали зубы. Когда она появлялась, воздух становился прозрачнее и холоднее. Дышать было тяжелее. И все равно пастух жаждал этой болезненной чистоты.
Когда ее не было рядом, он вспоминал о козах. Наверное, он пах, как они. Был теплым и глупым, как они.
Однажды богиня прикоснулась к нему. Ее прикосновение было настолько холодным, что обжигало. Его челюсти сжались.
Богиня отстранилась, а затем приблизилась еще раз. Теперь это было мягкий шепот, с которым снега обволакивают мир, изменяя его. Мягкий снег перьями падал на землю. Богиня спустилась к пастуху.
Снова пришел жгучий мороз. Пастух умолял богиню, чтобы она ужалила его.
Она ушла. У нее не было другого выхода: либо покинуть его, либо убить. И пастух снова остался наедине со своими козами и потемневшими палочками, которыми он изрисовывал стены своего горного жилища.
— Они стали друзьями, — сказала, наконец, мать.
— Не друзьями, — укоризненно поправил ее Арин.
Мальчик читает книги не по возрасту, это было ясно. Мать нахмурилась, но сказала только:
— Больше он не видел богиню. Лишь то, что видели остальные смертные: снежинки, безупречные белые кружева. Он наблюдал за снегом днями, он наблюдал за ним ночами… когда мог. Лунный серп становился все тоньше. А затем пришла ночь, когда луна и вовсе исчезла. Эта ночь была столь же черной, насколько снег был белым. Пастух ничего не видел. Я хотела бы сказать тебе, Арин, что он произнес свои молитвы как обычно, вспомнив каждого бога, но в эту ночь он пропустил бога луны.
