- Это последнее предупреждение, Ксавьер. В следующий раз, когда ты сделаешь подобное еще раз, я тебя прикончу. Мене не волнует, что мы друзья. Понимаешь?
Ксавьер смотрит на меня, а потом отводит взгляд. На секунду я подумала, что вижу в его глазах что-то печальное, но оно исчезло, прежде чем я смогла быть уверенной наверняка. Сейчас он, наверное, не совсем доволен своим положением, поэтому я не зацикливаюсь на этом.
Он кивает головой и расслабляет свое тело, опускает руки и поворачивает голову в сторону, обнажая шею. Это позиция, которую принимают животные, когда лежат на земле. Похоже на покорную позу, и это кажется мне реально странным. Через некоторое время Доминик отпускает его, и они встают с земли.
Я осматриваю парня сверху вниз и вижу его одежду примерно в таком же состоянии, в котором она была в тот момент, когда он впервые вышел из леса: рваную и грязную. Он худощавый, но не выглядит находящимся на пороге смерти, однако он явно исхудал и нуждается в еде.
- Не хотите печенья? – Смешно, что я предлагаю пищу тому, кто пытался напасть на меня, но как сказал Доминик, он убьет его, если тот снова меня обнюхает. И из той части разговора, которую я поняла, они знают друг друга. Эта ночь становится все страннее и страннее.
- Тебе пора уходить, - я смотрю на Доминика и не знаю, разговаривает он со мной или с Ксавьером. Он смотрит на меня, и я понимаю, что те слова были обращены ко мне. Какого черта? Это мой дом.
Я делаю шаг в сторону Ксавьера и слышу рычание Доминика. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но этот странный парень нуждается в чем-то помимо наркотиков на ужин.
- Вот, - говорю я, протягивая корзину. Ксавьер колеблется только секунду, прежде чем взять у меня корзину и кивнуть в знак благодарности. – Извините, конечно, они все похожи на члены, но на вкус они замечательные.
Он смотрит снизу вверх, и я замечаю, что его глаза тоже пылают. Сегодняшний вечерний закат делает сумасшедшие вещи. Интересно, а мои тоже пылают? Ксавьер улыбается, но ненадолго, а затем снова отводит взгляд.
- Это не она, но я чувствую мое, - говорит он какую-то бессмыслицу.
- Это не она, так что держись от нее подальше, - голос Доминика звучит так, будто он ест гравий. Может ли здесь кто-нибудь нормально разговаривать? Почему все рычат?
- Она не спарившаяся, - отвечает Ксавьер, но это звучит не так, как будто он бросает вызов, больше похоже на вопрос.
- Воскресенье, - это, наверное, любимое слово Доминика, потому что по какой-то причине воскресенье является ответом на все вопросы.
