Уже первый роман Леонова 1924 года «Барсуки», написанный в стремительном темпе молодости, вобравший в себя яркие краски впечатлений детства и принесший автору громкую славу, явился сложнейшим художественным сопряжением самых драматических проблем, возникших и в результате гражданской войны, и в первую очередь таких важных для будущего страны, как отношения города и деревни. Тогда, в «Барсуках», сразу же в полную силу проявился дар Леонова не только искусно складывать красочную россыпь самоцветных слов в пестрый орнамент своего неповторимого узорчатого стиля, но класть этот же материал, испытанный в каждой фразе на прочность, в основу стройного и величественного сооружения большой общественной емкости. И то и другое качество были тут же отмечены Горьким и Луначарским, увидевшими в Леонове надежду молодой советской литературы, так широко и уверенно делающей свои начальные шаги.
Это первое эпическое сооружение Леонова несло на себе явные следы традиционной основательности русского социального романа в его классических образцах. Но оно же обладало и некоторыми особенными качествами прозы XX века. Романы Леонова соединяют в некий новый сплав искусство повествовательное и изобразительное с искусством поэтической лирики, с ее сгущенной метафоричностью, с ее повышенной музыкальностью и потребностью в обобщенном образе. Это новое качество поэтического повествования, претерпевшее многие изменения за три десятилетия деятельности Леонова как романиста, с новой силой сказалось в поэтике «Русского леса», а может быть, даже только появление этого романа по-настоящему раскрыло нам значение новаторского стиля молодого Леонова для развития богатых возможностей молодой литературы и для осуществления ее трудных, историей выдвинутых задач.
За «Барсуками» в течение двенадцати лет быстро следовали один за другим остальные романы Леонова: «Вор» (1927), «Соть» (1929), «Скутаревский» (1932), «Дорога на океан» (1936) — верные и одновременно своеобразные отпечатки бурных изменений в жизни страны, объективные и точные картины этой жизни, одушевленные и преобразованные фантазией и чувством писателя, напряженно разгадывающего их глубинный смысл; отдельные художественные миры, непохожие друг на друга, но явно отмеченные яркой печатью одного и того же поэтического дарования и прочно сцепленные друг с другом, как звенья единой цепи размышлений художника.
Вот эта внутренняя связь произведений Леонова друг о другом единством его сквозных, через все творчество проходящих тем и мотивов делает очень трудным определение времени работы над каждой данной книгой и продолжительности вынашивания каждого замысла. По сути дела, процесс создания книги у Леонова изначальный и непрерывный: его истоки теряются в истоках жизни художника, его продолжение бесконечно следует в позднейших сочинениях, развивающих и изменяющих раз и навсегда облюбованные им темы и мучающие его вопросы. Но что это за темы! И могут ли быть исчерпаны такие вопросы даже самой большой, даже замечательной книгой? Любовь Леонова к лесу как национальному пейзажу и обрамлению жизни героев, его интерес исследователя к лесу как средоточию социальных, исторических и философских вопросов берут начало в его творчестве 20-х годов. Человек, ищущий в лесных дебрях своей обширной родины излечения от старых душевных недугов, спасения от врагов, забвения или преодоления прошлого, а главное, нового смысла существования — этот постоянный мотив уже присутствовал в первых романах Леонова, но пока как глухая поэтическая мелодия, лишь сопровождающая главные события, лишь стелющаяся успокаивающим и что-то таящим зеленым фоном где-то позади бурных человеческих драм.
