«Она просто другая», — подумал Арес. Его член стоял из-за этой «другой», и мужчина заерзал в поисках свободного пространства в штанах. Закончив вытирать ее пальцы, он повернул золотое кольцо у неё на мизинце крошечным рубином вверх. Такое женственное, как и она сама. Даже в пижаме, меньше всего на свете походившей на сексуальное белье, Кара выглядела нежной и хрупкой. Вытирая кровь с горла девушки, Всадник вновь с бешенством думал о воинах Эгиды. Сами раны, нанесенные, очевидно, острым клинком, уже затянулись и, благодаря связи с цербером, через несколько часов полностью заживут. Как и синяки и ссадины. Но Арес не был уверен в том, как прошла чистка её памяти, и не мог ничего поделать с пятнами от грязи и травы на пижаме.
Отмыв последние капли крови и грязи, Всадник отступил от девушки… и замер — ее рука схватила его за запястье. Глаза девушки были широко распахнуты, но в них не было ужаса, какой бывает, когда проснувшийся видит перед собой незнакомца.
Кара по-прежнему спала.
Девушка притянула его к себе, словно ища успокоения и защиты.
— Ш-ш-ш. — Арес погладил ее по волосам и большим пальцем закрыл глаза, и через несколько секунд Кара изящно захрапела. Арес включил телевизор на случай, если она из тех, кто засыпает перед ним, и позволил себе улыбнуться, кивнув в молчаливом прощании.
Заперев двери и окна, Арес направился обратно в ветеринарный кабинет. Нащупал под рубашкой Печать, надеясь обнаружить Сестиэля. Ничего.
Обычно в такой ситуации он ругался бы до посинения. Но сейчас у него в рукаве был козырь — маленькая человеческая женщина. Последний раз взглянув на нее, Всадник открыл врата и растворился в них.
Но он еще вернется.
Мор всегда любил Мексику. Когда он еще был Ресефом, они с Лимос развлекались там целыми днями в самых разных местах: от «ловушек для туристов» до самых отдаленных селений, где жители называли их brujos[13] и считали кем-то вроде колдунов, хотя брат и сестра ни разу не выдали ни одного из своих секретов… если не считать долгожительство. Ресеф и Лимос навещали эти деревни на протяжении нескольких десятков лет и многих стариков помнили еще детьми.
Теперь Мор стоял посреди одного из тех горных селений, наблюдая, как последний из жителей, юноша лет двадцати, корчится у его ног, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух через распухшее горло.
— Отличная работа. — Мор оглянулся на Хавистер. Падшая женщина-ангел, одна из двух Наблюдателей, приставленных к Всадникам, критически изучала дело рук Мора. — Эти люди быстро поняли, что ты принес им вовсе не дары?
