– Теперь смотрите! – Она указала жезлом на доску, затем пальцем коснулась точки на теле мальчика около позвоночника.
Мгновенное возбуждений
Слушатели ахнули.
Крошка снова указала жезлом на доску и коснулась точки на нижней внутренней части правого бедра.
Возбуждение спало!
Слушатели сопроводили это единодушным стоном.
Крошка снова указала на доску и коснулась пальцем середины нижней губы мальчика.
Немедленно последовало возбуждение!
Она указала на рисунки и коснулась шеи мальчика сбоку.
Возбуждение возросло и осталось!
Она еще раз указала на схему. Затем легонько коснулась пальцем точки снизу по центру зоны лобковых волос. Подопытный закатил глаза, вздернул подбородок и издал экстатический стон.
Он (…купировал)!
Судорожные вздохи прокатились по аудитории, словно эхо этого стона. Затем последовали крики изумления, и зал взорвался бурными аплодисментами.
Но Крошка еще не кончила. Она коснулась точки в основании горла мальчика. Он выпрямился.
Еще одно возбуждение!
Зал снова ахнул.
Крошка наклонилась и коснулась его уха языком.
Еще одна (…куляция)!
Зрители осатанели!
Охранникам с суровыми лицами пришлось сильно натянуть веревки, чтобы толпа не хлынула на свободное пространство.
– Мы можем поддерживать такое состояние весь вечер, – сказала Крошка, – и хотя мне бы этого очень хотелось, занятие нужно продолжать. Ты, – обратилась она к добровольцу, – очень хорошо держался. К тому же ты очень хорошенький. – И она легонько хлопнула его по (…), который вдруг снова вскочил. – Поэтому благодарю тебя, что вышел сюда.
Подопытный упал на колени и, вцепившись в подол Крошкиной накидки, страстно его поцеловал.
– О, Крошка, королева Крошка, спасибо богам, что ты здесь. Я навеки твой слуга.
Она потрепала его по голове и улыбнулась:
– За это, миленочек, двое моих маленьких придворных проводят тебя вон в тот зал, и очень-очень скоро ты перестанешь страдать от своей девственности.
Когда мальчик ушел, многие за веревками опустились на колени. Раздались крики "Да здравствует ее величество!", сорвавшиеся с двухсот пятидесяти губ и похожие скорее на молитву, чем на здравицу.
Мэдисона разрывали чувство отвращения от только что устроенной Крошкой демонстрации и чисто благоговейный страх перед ее властью над этими введенными в заблуждение юнцами. "О Господи, – молился он, – если бы я только мог каким-нибудь образом употребить ее влияние, чтобы использовать его для расправы с Хеллером!"
