То и дело заказывая музыку и приглашая танцевать, Слава решительно пресекал попытки других даже просто полюбезничать со мной. Делалось это довольно примитивно, и я вспомнила Виталика и обходительных кавалеров на юбилее у Димы, сожалея, что невозможно хоть на минутку перенестись туда…
Через три недели, получив раньше срока полагающийся отпуск, я вернулась готовиться к свадьбе.
Справляли свадьбу как положено, с разными затеями, весело и шумно, но от ощущения чего-то несбывшегося выглядела я, наверное, не очень-то счастливой.
Веселье постепенно затихало, и про молодоженов уже почти забыли. Слава до боли сжал мою руку.
– Пойдем.
В наступающих сумерках, под напутственные возгласы и пожелания мы направились к его дому. Родители, похоже, сознательно не спешили покинуть застолье, и в полумрачной тишине комнаты призывно белела разобранная постель.
Только здесь он отпустил меня, собираясь включить свет.
– Не надо… – прошептала я.
Нервная дрожь прерывала дыхание, я судорожно вцепилась в плечи мужа. Трясущимися руками он попытался расстегнуть пуговицы свадебного платья – они не поддавались… Разрывая до пояса, он спустил его на пол, одним движением сорвал бюстгальтер и припал к груди, жадно ее лаская. Я стояла ни жива ни мертва… Он уронил меня на кровать, и, страшась этого безумия, я чувствовала, как зарываясь лицом в бедра, он раздвигает их. И уже не было ничего, кроме тяжести и боли…
Через несколько минут он затих, лежа на мне, раздавленной этой тяжестью.
Потом, утирая мои слезы, уверял, что первый раз всегда так… Прикосновения его были мне неприятны, и, свернувшись под одеялом, я тихо плакала.
Утром он не позволил убрать испачканные кровью простыни – сказал, что это должна увидеть мама.
Свадьба продолжалась, и пришлось идти к гостям, которые встретили нас двусмысленными шутками и поздравлениями. Слава был очень внимателен и нежен, но, забываясь в общем веселье, я со страхом ждала предстоящей ночи. И она наступила…
Прикрыв дверь комнаты, он в нетерпении стал раздевать меня.
– Слава, пожалуйста, не надо сегодня, – просила я.
Он ничего не слышал… и ночью опять и опять принимался за это.
Утром я взмолилась.
– Мне плохо, Слава, не надо так часто.
– Чем чаще мы будем заниматься любовью, тем быстрее тебе будет хорошо, – убежденно заявил он.
Каждую ночь и даже днем, если ему удавалось заманить меня в комнату, он делал свое дело.
Знакомые, встречая нас на улице, поздравляли с медовым месяцем, и я, ненавидя его самодовольную физиономию, вымученно улыбалась. Только свекровь, Екатерина Семеновна, о чем-то догадываясь, жалела меня. Я слышала, как, упоминая мое имя, она ругала его в своей комнате, а он раздраженно оправдывался…
