Когда мы вошли в гостиную, и я села на стул, то чуть не охнула от пронзившей вспышки и заёрзала, с восторгом ощущая, как бусины сильнее вжались в нежные складочки. Повеление Джеффри вылетело из головы, и в себя привёл его строгий окрик:
— Мари! Сиди спокойно, любовь моя. Или можешь попросить Джона, — с двусмысленной усмешкой добавил он, накладывая себе джема и оладий с большого блюда, и одарил меня горячим взглядом. — А я посмотрю, — вкрадчиво сказал Джеффри, и мои щёки вспыхнули.
Я замерла на стуле с колотящимся сердцем, чувствуя, как между ног уже всё мокрое. Стоило только представить развратное зрелище, как… как Джонас ласкает меня на глазах у Джеффа, как низ живота охватила тягучая, медовая боль. Боже, эта мысль несказанно возбуждала, пожалуй, не меньше, чем прикосновения. Дрожащими руками я приступила к еде, почти не чувствуя вкуса, но понимая, что нужно подкрепить потраченные силы. Они мне ещё понадобятся, ведь Джеффри уйдёт, а Джонас ждал два долгих года, пока… Пока я созрею?
— Почему ты ждал, Джон? — вопрос вырвался сам, я подняла голову, посмотрев на брата и желая хоть немного отвлечься от волнующих переживаний, вызванных бусинами.
На мгновение испугалась, что снова получу строгую отповедь, но — видимо, Джон пребывал в благодушном настроении после такого утра. Он лениво улыбнулся, окинул меня взглядом, задержавшись на почти обнажённой груди, и взял дольку яблока с блюда.
— А это просто, Мари, — заговорил он, с хрустом откусив. — Вот смотри, яблоко. Оно висит на ветке, с красным бочком, тонкой кожицей, такое привлекательное. Но если его сорвать раньше времени, польстившись на внешнюю красоту, оно будет кислым, — Джонас прожевал дольку. — А если дождаться, пока оно нальётся соком, созреет, — его усмешка стала шире, и в глазах вспыхнули золотистые искры. — То и вкус у него будет сладкий, сочный.
Я отвела взгляд, молча отправив в рот кусок омлета. Что ж, более чем понятное объяснение. Он ждал, пока я созрею. Больше вопросов я не задавала. Погрузилась в свои мысли и переживания от бусин, и очнулась, лишь когда передо мной поставили бокал, до краёв наполненный тёмно-бордовой жидкостью.
— Выпей, Мари, это придаст тебе бодрости, — от голоса Джеффа я вскинула голову, отметив, что до крошки съела и омлет, и оладушки, и хрустящие тосты с сыром и ветчиной.
Опять вино, тоскливо подумалось мне. И наверняка с приправами. Мои пальцы покорно потянулись к ножке, и я всё же спросила прежде, чем пригубить:
