И потому мисс Стэнтон, за время пути в Хэммондсхолл не сказавшая ни единой глупости, показалась мистеру Гилберту Моргану особой хоть и некрасивой, но гораздо менее неприятной, нежели мистеру Кэмпбеллу. Оглядевшись по приезде в имение, он отметил красоту мисс Софи Хэммонд, однако, серьёзных планов не заимел, заметив взгляд Стэнтона на кузину. That's where the shoe pinches.[1] Вот где собака-то зарыта… Связываться со Стэнтоном Моргану не хотелось: Гилберт знал характер Клэмента достаточно, чтобы не провоцировать дружка без весомых на то оснований.
Но ему показалось, что время в имении можно провести и с удовольствием, если попытаться это удовольствие извлечь из мисс Нортон. О необычных склонностях её братца он знал, но тем больше было оснований приволокнуться за девицей — братец влезть не посмеет, особенно, если поймёт, что его секрет висит на волоске. После разоблачения подобных тайн немало лощёных джентльменов с треском вылетало из общества. А после таких скандалов — кто возьмёт в жены сестрицу содомита? Так что, девице лучше быть уступчивей…
Но эти мысли роились в его голове недолго. Случайная фраза о Коркоране испортила ему настроение. Он не знал, — Стэнтон не сказал ему, — что тот тоже будет гостем Хэммондсхолла. Все менялось. Гилберт слишком хорошо знал мистера Коркорана, чтобы не понять, что события повернулись самым неблагоприятным образом.
Утром после службы Доран приехал в Хэммондсхолл. Молодые гости его друга ещё спали, но хозяин дома приветствовал его возле своей спальни и пригласил в курительную. Милорд Хэммонд и Доран весьма разнились — годами, положением в обществе и доходом, но их роднили общее понимание нравственных максим, интерес к редким книгам и одиночество. Граф Хэммонд сумел рассмотреть в Патрике Доране порядочность и ум, сближение их было медленным, из гордости Доран не принимал никаких благодеяний, но со временем привязался к старику. Он понял, что его сиятельство, несмотря на колоссальное богатство и титул, столь же одинок и неприкаян, как и он сам. Постепенность сближения привела к глубокому взаимопониманию, которое теперь исключало возможность любого конфликта — слишком хорошо они знали натуры друг друга. При этом надо заметить, что милорд Лайонелл имел обыкновение прислушиваться к словам своего молодого друга, признавая за ним недюжинный ум и знание людей.
Все это было причиной того, что ещё накануне его сиятельство обратился к Дорану со странной на первый взгляд просьбой — завязать по возможности близкие, дружеские отношения с его родней, приглядеться к ним.
