– Погода хорошая, – заметил он на всякий случай.
– К черту!
– Хорошо.
– К че-ерту!
– Хорошо.
– Вы что, попугай? Заладил: «Хорошо, хорошо»! Прекратите.
– Хорошо, – согласился послушный Монти.
– Эт-то что такое?
Монти взял страничку злосчастной газеты:
– Прочитать вслух?
– Не беспокойтесь. Сам читал. Тут, тут!
– А! Дядя Обри, да.
– Ну?
– Э?
– Вы написали?
– Да, я.
– Хр-р!
Монти совсем растерялся. Он больше не мог скрывать от себя, что лорд Тилбери неприветлив. Конечно, у него вообще плохой характер, но все же не до такой степени.
– Думаете, я ошибся? – спросил юный Бодкин. – Нет-нет, не бойтесь, все так! Мне сказал сам Галли Трипвуд, брат лорда Эмсворта. Уж он-то знает!
Лорд Тилбери, к его удивлению, треснул кулаком по столу.
– Какого черта! – взревел он не совсем внятно, поскольку сосал кулак. – Это дет-ска-я газета!
– Вам не понравилось? – обеспокоился Монти.
– Вы о матерях думали? Как они будут читать такую чушь?
– По-вашему, дурной тон?
– Пари… Пол-литра… Мы потеряем всех подписчиков!
– Правда? Вот не подумал. Очень может быть. Дурной тон… Да, да, да, есть немного. Что ж, виноват, больше ничего не скажешь.
Лорд Тилбери с этим не согласился.
– Ничего? Идите в кассу, берите деньги за месяц – и вон отсюда!
Монти окончательно удивился:
– Прямо подумаешь, что вы меня увольняете! А? Что?
Лорд Тилбери онемел, но указал рукой на дверь – и такова была власть его личности, что Монти мигом оказался у выхода.
– Подумайте! – сказал он напоследок. Лорд Тилбери зашелестел бумагами. – Дядя Грегори обидится.
Лорд Тилбери дернулся, словно в него всадили шило, но молчания не прервал.
– Обидится, – повторил Монти, при всей свой мягкости вынужденный предупредить о возможной беде. – Он очень хочет меня пристроить. Да-да, обидится. Дядя Грегори.
– Во-о-он!
Монти гладил ручку двери, не зная, как начать.
– Вы еще тут?!
– Да-да, – заверил Монти. – Я хочу сказать одну штуку. Понимаете, я должен работать целый год. Это очень важно. Вы не знаете такую Гертруду Баттервик? Нет? Жаль. В общем, это долго рассказывать. Вы поверьте, я должен работать так до середины июня, а то все провалится. Значит, вы меня не увольняйте. Работать я буду хорошо, без дураков. Первым приду, последним уйду, себя не пожалею…
– Во-о-о-о-он!
Они помолчали.
– Значит, не передумаете?
– Нет.
– Не пожалеете меня?
– Нет.
Монти Бодкин выпрямился.
– Ну хорошо, – сказал он. – Ладно, чего уж там. Если у кого нет сердца, ничего не поделаешь. Скажу вам две вещи. Во-первых, вы разбили мне жизнь. Во-вторых, всего хорошего.
