Едва он достиг этого пункта, как увидел Монти и чуть не вывалился из окна, чтобы излить на него млеко милосердия.
– Привет! – заметил он.
Монти взглянул наверх:
– Привет.
– Ты вымок.
– Да.
– Жутко вымок, – не унимался Ронни. Ему было больно, что в таком мире бывают неполадки. – Переоденься, а?
– Ладно, переоденусь.
– Во что-нибудь сухое.
Монти кивнул, походя при этом на городской фонтан. Минуты через две Ронни вспомнил, что у него над умывальником стоит замечательное растирание.
Когда ты выскочил из депрессии, неизвестно, куда тебя занесет. В обычное время Ронни быстро забыл бы о мокром Монти, но теперь, в приливе всеобъемлющей любви, ощущал, что сочувственных слов мало. Нужны дела, а то он еще простудится! И тут, как мы сказали, он вспомнил о растирании.
Золотой Бальзам, большой флакон (7 шил. 6 пенсов). И по рекламе, и по опыту Ронни знал, что вызывает он живительный жар в крови, предупреждая тем самым насморк, грипп, ревматизм, ишиас, радикулит и люмбаго и сообщая душе ощущение блаженства. Кому-кому, а Монти все это нужно.
Схватив флакон, Ронни кинулся к другу. Тот был у себя и растирался махровым полотенцем.
– Вот, – сказал Ронни, – попробуй. Вызывает живительный жар.
Монти, прикрытый полотенцем, как шалью, изучал бутылку. Такая забота его тронула.
– Спасибо большое, – сказал он.
– Не за что.
– Это не для лошадей?
– Лошадей?
– Знаешь, бывает. Вотрешь, посмотришь – а оно «только для лошадей». Жуткие муки.
– Нет-нет, это для людей. Я сам растираюсь.
– Что ж, разотремся и мы!
Монти налил в ладонь бальзама и принялся за дело. Ронни страшно вскрикнул.
– Э? – сказал Монти.
Благодетель, ярко-пунцовый, непонятно смотрел на него.
– Э? – повторил он.
Ронни заговорил не сразу. Прежде он, видимо, проглотил что-то твердое.
– Там, там, – произнес он странным голосом.
– Э?
Итон и Кембридж пришли страдальцу на помощь. Он еще раз глотнул, снял с рукава пушинку и прокашлялся.
– У тебя там что-то написано.
Они помолчали.
– Вроде бы «Сью».
Они еще помолчали.
– В таком сердечке, – беспечно закончил он.
Теперь твердое тело проглотил Монти. Странно, думал он, когда что-то видишь день за днем, его, в сущности, не видишь. Не отпечатывается на, как ее, сетчатке. Это имя, эта синяя с розовым дань исчезнувшей любви, в сущности, не существует. Он ее не видит. Что же тут ответишь?
Пришлось думать побыстрей.
– Нет, – сказал он, – это не «Сью», это «С.В.Ю.» – Сара Вирджиния Юарт.
– Что?!
– Сара Вирджиния, – твердо ответил Монти. – Невеста. Покойная. От пневмонии. Не будем об этом говорить.
