— Нам только споров с железкой не хватает… Пиши, как считаешь правильным.
— Не пойдёт, не увиливай, нужно писать, как должно быть.
Позволяем выход неприличных формул и выражений, в какой раз просим извинить (вынуть из вины), но остаёмся верными себе: одну старинную истину напарник назвал «педофильной»:
а) «запас в жопу не сношает» — о каком запасе речь — уточнений не было, но, пожалуй, о золотом, не о заокеанской валюте,
б) «коту делать нечего — яйца лижет» — опорная крылатость и половина сочинения держится на ней,
г) если занесёт на страницу, где, нагло ухмыляясь, торчат три «я» — сигнал тому, что авторы зачали сочинение после страшного насилия над собой и написанное входит в определение «графомания».
Прими пояснения за «второй предупредительный выстрел», а если не испытываешь страха и «безумству храбрых поёшь ты песню» продолжай чтение.
Глава номера, как бы, не имеющая (на самом деле седьмая), но от этого не менее важная. Деньги и мемуары. (мемуары и деньги)
— Долго круги нарезаем, пора на главное садиться…
— А что у нас главное?
— Тема войны.
— Пардон, не сообразил, имел ввиду седалищные мозоли, они главные в любом деле.
— Слышал просьбу «не заговаривай зубы»?
— Слышал, этим, похоже, и занимаемся, только не понятно кто и кому заговаривает. Топчемся на одном месте, всё никак к сути не подойдём, того и гляди главное упустим.
— У нас всё главное, ничего второстепенного. Напомни точку останова?
— Тропа войны.
— Тропа войны моя, а ты в освещении моей войны не выше консультанта на половинном окладе.
— Заносит, что может сказать малый шести лет от роду о «тропе войны»? Ничего, а если что и выпустит — сплошной инфантилизм.
— Пусть и так, у малого и соображение слабое, но компенсацией подарена память, с коей старый человек может делать что угодно. Что было — то и запомнил, не выбирал события, они посещали меня. Оставим споры, а когда поставим последнюю строчку — придёт ясность, чья тропа интереснее и как пересекается с другими. Пока дело не зашло глубоко, чтобы у юристов появились основания определять мою работу как соучастие в преступлении — поспешу сделать заявление:
— С первых страниц сочинения, желая выделиться на фоне сущности с пятью «вышками», бесовские выпады но щекотливым вопросам выделял курсивом, но по прошествии какого-то времени застеснялся, не устоял против искушения и заплясал по клавишам без перехода на курсив.
Насколько и в чём разнятся мои и бесовские толкования видимого мира? На немного, без учёта мелочей, а потому всякие курсивы лишние. Что с того, если бес использует меня, как канву и ткёт только ему понятный рисунок? Кто-то должен быть мастером, а кому-то ходить в подмастерьях. В дуэте роль подмастерья отведена мне, моё назначение — канва, коей следует быть прочной, не возмущаться сортом бесовских выпадов, но спокойно, без комментариев, набивать всё, что исходит от оккупанта.
