Истина о героях и рядовых выясняется в мирное время. Позже, когда накал страстей приходит к температуре не выше человеческого тела…
— … и когда старыми доблестями необходимо закрасить новые промашки. Где набрать средств на материальную память сгинувшим? И надо ли?
С началом войны столицы Европы волновались, но родной город не шумел:
— Чего шуметь-то? Шуми, не шуми проку с того? Немец, знай, прёт, вон уже где, выживать надо — на какую надобность и радость в будущем времени следовало выживать ответа не давали с объяснением:
— Тёмные мы… — и жили по инерции.
Любимый город в известные исторические времена познал вкус оккупации, и автор, не покидавший город, о днях оккупации кое-что сохранил в памяти. Или память сама, без участия автора, сохранила оккупационные эпизоды?
По правилам написания биографий в этом месте следует поставить точку с устным добавлением «далее ни хера не помню, мал был» и успокоиться, но ничего не получилось по изложенным ниже причинам.
Биография интересна, когда наполнена редкими, пусть и не частыми удивляющими событиями, а ежели прожил в голом ординаре с невозможностью зацепится и за единое интересное событие — остаётся пустить в ход какую ни есть фантазию с невозможностью проверить.
Авторы автобиографических повестей чем-то схожи с сапёрами без миноискателей.
Повесть посвящается трём опорам жития моего:
а) Отцу, давшему жизнь отпрыску, а чтобы отпрыск не ушел в мир иной в трудное время отеческой истории — пошёл служить врагам. Жизнь отроку сохранил, но свою испортил без пребывания в местах исправления заблудшихся савецких граждан:
— Бог миловал…
Больше половины граждан отечества верует в «силы небесные» в ниспослание минимальных благ, но меньшая, как всегда, возражает:
— «На бога надейся, а сам не плошай».
Как происходило падение отца в грех служения врагам и есть основа повести, И не только…
б) матери, коей досталась двойная порция лишений, но с женщин за отеческие катаклизмы спрос нулевой, как у заместителей больших чинов. Мать не давала подписку на «верное служение Рейху», семейству на выживание хватило отцова падения.
в) учителю русской словесности Петру Андреевичу, подарившему знания русского языка в пределах школьной программы с пятого по седьмой классы старой добротной советской школы. Он, мудрый учитель мой, открыл глаза на красоту, силу и величие русского языка да пребудет душа учителя в вечном покое!
г) а такоже и другие души, заполнявшие кладовую памяти автора интересными житейскими историями и призывавшие быть милосердным.
