Дело, в конце концов, обернулось тем, как считают биографы, что Везалий заручился согласием университетского руководства, что ему было обеспечено возвращение в такую дорогую для него alma mater. Оставалось только добиться разрешения испанского короля Филиппа II, – но это уже не выглядело неразрешимой задачей.
Однако получилось все далеко не так.
Что произошло с Везалием в действительности – теперь уже очень трудно судить. Можно лишь с уверенностью сказать, что в Палестине он действительно побывал. Можно также предположить, что, возвращаясь оттуда, он ощущал себя разительно помолодевшим, – да ему и в самом деле не было еще и пятидесяти лет. Его голову переполняли мысли о будущей работе в Падуе, о новых дерзких исследованиях. Он чувствовал в себе прилив новых сил, вспоминал, приводил в порядок все то, что ему довелось когда-то выстрадать, выстроить в упорядоченную стройную систему, но затем отречься от всего сокровенного, сжечь все свои записи…
Теперь же он восстанавливал в памяти все, давно позабытое. Он знал, что уже нет на свете главного его противника, неистовствующего Сильвия, которого ему никак не удалось переубедить при жизни.
Он искренне предполагал, что поостыли и прочие последователи Сильвия, лишенные своего главного предводителя…
И вот, на пике этих радужных настроений, когда корабль, на котором Везалий плыл, приближался уже к европейским берегам, – на море вдруг разыгралась страшная буря. Судно разбилось о прибрежные скалы острова Занте.
Едва живого, Везалия выбросило на берег. Что с ним случилось в дальнейшем – опять же загадка. То ли он заразился на острове какой-то, еще не распознанной никем болезнью, то ли был настолько сильно травмирован, то ли сказались оба эти фактора, – все осталось покрыто тайной.
Ясно только одно: ему навеки суждено было остаться на этой островной земле.
Какое-то время спустя, в Мадриде появились люди, которые, якобы, собственными глазами видели его могилу, а сверху над ней, над могилой, – скромную табличку с латинской надписью, где были подведены итоги жизни этого великого человека.
Надпись на табличке гласила:
Tumulus Andrea Vesalii Bruxellensis,
qui obiit ididus Octobris anno MDLXIV
aetatis vero suae quinquagesimo,
quum Hierosolimus redisse.
В переводе на русский язык это означало: «Могила Андреаса Везалия Брюссельского, который скончался в октябрьские иды 1564 года, в возрасте 50 лет, возвращаясь из Иерусалима».
Говорили также, будто эту табличку повелел поставить какой-то богатый человек, оказавшийся на острове, который даже пытался было спасти великого врача от смерти, но ничего уже не в силах был сделать.
