– Ладно, – сказала она, поднимаясь. – Позже спишемся. Удачи на географии.
– Ох, спасибо. – Ханна улыбнулась и закатила глаза. – Ну, насмешила!
* * *
После посиделок на горячей батарее лютый мороз на улице кусал, и Бекка, спрятав лицо в воротник толстого пальто, шмыгала носом, пока обходила здание спортзала. К тому времени, как она пролезла через щель в заснеженной изгороди и оказалась на небольшом пятачке перед игровыми полями, сигарета уже была у нее во рту, а рукой она пыталась нащупать в забитом всякой всячиной кармане зажигалку. Хоть бы снегопад прекратился! Ноги в мокрых кедах немели и покалывали, гладкие подошвы скользили по раскисшей земле, когда она пробиралась к углу стены. Ее мама, как ни больно это признавать, была права. Кеды действительно были не лучшей обувью для такой погоды.
– Значит, я даже покурить спокойно не могу.
Бекка подняла голову, и ее сердце сжалось. А ведь она так надеялась, что избежит встречи с Барби до конца дня! Хейли, держа тонкую сигарету «Vogue», тоже не обрадовалась, увидев ее. Она слегка запрокинула голову и выпустила струю дыма, будто могла сдуть Бекку.
– Не думаю, что бег и курение хорошо сочетаются.
– Только если ты не бегаешь так же хорошо, как я.
Бекка прикурила сигарету. Ее сердце нервно колотилось, и она не совсем понимала, почему. Это ведь просто Хейли. Плевать на нее.
– Думаю, это помогает от лишнего веса. Я знаю, как для тебя это важно.
Хейли многозначительно посмотрела своими идеально накрашенными глазами на Бекку и сказала:
– Это же не я была толстой.
Она прислонилась спиной к стене, светлые волосы развевались над ее меховым капюшоном, пока она курила, спокойная и непринужденная. Бекка не могла не признать, что Хейли весьма привлекательна. Может, даже красивее Наташи. Ее мама сказала бы, что она потрясающая. Элегантная. Даже в прошлом семестре, когда она упала с лестницы и была вынуждена несколько недель, почти до самого Рождества, ходить с перевязанной рукой, это выглядело стильно. Бекка пыталась представить, как Хейли взбирается на дерево, но вместо этого вспомнила только, как близки они были тогда. Вдруг она почувствовала себя слишком уставшей, чтобы размениваться на злобные насмешки. Какой смысл? Как только Наташе станет лучше и ее выпишут из больницы, о Бекке забудут, и они разойдутся по противоположным сторонам их социального спектра.
– Ты в порядке? – в конце концов спросила она, злясь оттого, что это прозвучало с интонацией Ханны. Покорно. Кротко. Ей не хотелось чувствовать себя тряпкой.
