Мод едет в город, идет в супермаркет. Иногда там закупаются продуктами Рэтбоуны, но никто из них ей не попадается. Прежде чем разгрузить пакеты, она вынимает из больших шкафов над кухонным прилавком фигурных макаронных зверюшек, фруктовые батончики, пакетики апельсинового сока, арахисовое масло, рисовые хлебцы, коробочки – меньше спичечных – калифорнийского изюма. Все это перекладывает в шкаф в другом углу, на застеленные газетами полки, где хранится то, что обычно не нужно и не используется. Еще она находит всякие лекарства – калпол, детский аспирин, инжирный сироп. Все это она сваливает в пластиковый мешок и опускает его в мусорное ведро с качкой крышкой.
Раза три-четыре в день звонит телефон. Сообщение от матери: главное – питательная еда. Звонок из полиции: хотят поговорить с Тимом. Звонок от Арни – очевидно, он методично напивается. Приеду, говорит, только слово скажи. Чем угодно помогу, скажи чем, я все сделаю. А затем второй звонок, когда он уже совершенно пьян, говорит, что явно нет никакого Бога, а она должна кое-что узнать, звони хоть среди ночи, я тут все равно не сплю, и, ради бога, не делай глупостей, ни в коем случае, я не знаю… Мы вообще властвуем над своей жизнью? Видимо, нет. И как тогда?
Сообщения Арни – первое, во что она вслушивается. Крик, заглушивший кричащую толпу. Нежданная ценность невнятицы.
Приходит заправщик. Насвистывает. Наполняет бак. Говорит, что обычно тут ее муж. Говорит:
– Нам бы всем солнышка не помешало, а?
Как-то вечером она гуляет, а впереди по улице летит сова. Мод решает, что это сова. Крупная бледная птица, беззвучная, вдруг круто сворачивает во мрак поля.
По пути домой она думает о том, что вот-вот месячные. У нее очень стабильный цикл, плюс-минус день-два. В туалете на первом этаже заглядывает в трусы, ощупывает себя. Ничего. И на другой день ничего, и на третий, и на четвертый.
Ее навещает Слэд. Меня, говорит, попросили забрать картинку, акварельку с девушкой в соломенной шляпе, с корзиной вишен. Не объясняет, зачем она им; может, из-за страховки. Снимает акварель с крючка, вытягивает из кармана тканый мешок, пакует. В таких мешках раньше хранили дорогую обувь, такие мешки надевали на голову приговоренному перед повешением. Слэд спрашивает, не выдернуть ли крючок из стены, но Мод отвечает, что пусть остается. Слэд ничуть не грубит, не огрызается. Он много возится с лошадьми, и жесты его выверены, предсказуемы.
Кухня наконец прогревается. Мод сидит за столом под лампой, пьет воду из стакана. Ночь бурная, где-то наверху ветер стучит окном – надо, пожалуй, сходить и закрыть.
