Мод отпирает коттедж, пальцами ведет по стене, нащупывая выключатель. Ей представлялось, что в коттедже будет царить хаос, но никакой хаос, конечно, не царит. Откуда бы взяться хаосу? Она идет в кухню. На столе две немытые тарелки из-под хлопьев и две ложки. Мод несет их в раковину, моет, убирает по местам и возвращается в гостиную. Холодно; не разжечь ли печь? Звонит телефон. Она смотрит на него, пока он не умолкает, потом снимает пальто и туфли, ложится на диван, укрывается пальто. Уже почти засыпает, но вдруг садится, роется в кармане пальто, ищет телефон. Открывает его, листает список звонков, находит тот, на который ответила в виварии. Не надеется увидеть номер и не видит. Обозначен как неизвестный. Неизвестный абонент.
Наутро в реанимации ей говорят, что Тима уже перевели, вот буквально только что. Она отправляется бродить по широким коридорам, где больных катают на койках, а посетители хмурятся, читая указатели. Запахи обычные, предсказуемые запахи. Мод находит Тима в двухместной палате в дальнем конце коридора; с ним опять родители. Они заночевали в батской гостинице. Тимова мать говорит:
– Ты, наверное, ездила домой.
Тим не спит. Смотрит, как Мод приближается к койке. Когда она наклоняется его поцеловать, он отворачивается. Она ждет. Он не смотрит ей в глаза, не разговаривает. Она уходит, гуляет по территории больницы. Все промокло, все блистает на солнце. Мод решает составить список дел – десяти, двадцати неотложных дел, – но, откопав ручку в бардачке и разгладив оборот «Соглашения о добровольном участии в клиническом исследовании», ничего не может придумать, вот разве что позвонить своим родителям, что и делает тотчас, сидя в машине с открытой дверцей. Оба, конечно, на работе. В школе сегодня уроки. Она оставляет сообщение, просит перезвонить, возвращается в отделение. Теперь у койки трое. Одна из них Белла. При виде Мод она вздрагивает, затем берет себя в руки, улыбается, снова льет слезы, обнимает Мод и шепчет:
– Чем угодно помогу, чем угодно. Только скажи.
Тим заговаривает с ней лишь спустя два дня, но в глаза по-прежнему не смотрит. Говорит, что его выпишут послезавтра, он будет на костылях и в кресле-каталке. Говорит, что поживет у родителей. Они его заберут, и он поживет у них.
– А ты где будешь? – спрашивает он.
– В коттедже, – отвечает она.
– Ничего там не убирай, – говорит он.
– Хорошо.
– Ничего.
– Я не буду.
– Наверху.
– Я туда не заходила.
– Ничего, – говорит он.
