Кое кто из стариков возражал. Положение биржи не таково, чтобы пускаться в рискованные операции.
— Я бы сказал, — говорил один из них, — что наши собственные акции ведут себя несколько странно. Это об'ясняется пробными шарами. Кто то пробует зубы на нас.
Брафлор считал это несущественным!
— Нефть знает, что мы ее продали. И пугает нас. А нам нечего их бояться. Они скоро треснут по всем швам.
Было намечено соглашение. В конце концов, как тень по воздуху, пролетело имя Осии Лавуэрса.
Брафлор соглашался подумать и об этом.
По окончании собрания член правления Брафлора был отозван одним из людей осторожных.
— Слушайте, — сказал осторожный, — скажите мне по правде, не секретничайте: какова позиция Осии в этом деле?
Брафлор поклялся синим небом Бразилии, что он не имеет об этом никакого представления.
— Вы это серьезно? — на лице говорившего медленно, но верно проступал ужас, — но тогда это легкомысленно до последней степени!
— Осии в деле нет, — сказал член Брафлора, — можете быть спокойны. Он в Месопотамии и занят нефтью.
— Это ровно ничего не значит. У него есть уши везде.
— Ах, — ответил член Брафлора, — вы не знаете положения. Осия сцепился сейчас с Ланголонгом о нефти. Если бы он знал в чем дело, стал бы он тратить время на пропащее дело.
— Нет, — сказал осторожный, — не поверю ни за что: или все это дело выеденного яйца не стоит, или Осия в самом нутре. Ну, одним словом, не будем терять времени, узнайте все, что можно об Осии и телеграфируйте, ради бога, мне. Я не желаю идти на улицу. И вам не советую.
Рыжий основатель «Трипль-Ойля» плелся вместе со своим заячьегубым другом невдалеке от линии Тихоокеанской жел. дороги.
— Слушай, Лиса, — сказал заячьегубый рыжему, — наших ловят по всей Америке. Что это делается? Клянусь тебе моим задним проходом, буйволы рехнулись. Ведь мы же свернули пятнадцать отделений, — а травля разрастается и разрастается.
Лиса почесал затылок и сказал:
— Не знаю и не знаю. Мы здесь сократили все мокрые дела. Мы выбросили на улицу до шестисот человек. Производство сокращено до крайности.
— Я тебе скажу лучше, Лиса, — наших начинают хватать даже в Европе.
— Это гнусно, — ответил Лиса, — просто подло. Они натравливают на нас газетчиков, — а это, брат, такая сволочь…
— В Манитобе сожгли одного нашего молодца. И за что, скажите пожалуйста? — за разобранную стену и дело в полтысячи долларов. Это же просто глупо!
— Тсс, — сказал Лиса и остановился, — слушай-ка…
