— Ну хорошо, выпившая, пошли, — слова с делом у него расходились редко. Но в этот раз что-то разошлись. Потому что мы не пошли. Пошел он. А меня понесли, аккуратно поддерживая под попу.
Меня так в детстве только папа носил. Когда особенно впечатлительная дочь просыпалась по ночам от кошмаров. Редко, правда, такие моменты выпадали. Папочка мой купец, он все больше по морям плавал, в чужих странах товары выискивал, а не по ночам дочь от кошмаров спасал.
Но привычка есть привычка, и стоило мне оказаться в знакомом положении, прижатой к теплому телу, как тут же захотелось спать. Что я и сделала, бездумно опустив отяжелевшую голову на широкое плечо. Сладко зевнула и мгновенно вырубилась.
Правильно все-таки Мира говорит. Не умею пить — так лучше и не браться.
* * *
Голова была не просто тяжелой. У меня создалось впечатление, что в черепную коробку вместо мозга засыпали свинцовых шариков да так и оставили, не без любопытства ожидая действий с моей стороны.
А действий не было. Я лежала себе тихохонько и страдала, боясь пошевелиться. Даже дышать было сложно: от каждого вздоха в голове что-то взрывалось. Подозреваю, те самые шарики.
— Ммм, — во рту было сухо и особенно гадостно, — Мирачкаааа.
Хрип мой растаял в звенящей тишине, чтобы через секунду вернуться насмешливым замечанием:
— Нельзя тебе пить, ведьма.
И говорила точно не моя соседка. Вяло удивившись, я с трудом повернула голову на звук и с третьей попытки смогла разлепить глаза.
У окна за столом, повернувшись ко мне лицом и опираясь локтем на столешницу, сидел зломордый. И улыбался. Гаденько так.
И лицо у него было гаденькое, и осеннее солнце за окном гаденько светило, освещая гаденькую обстановку комнаты. Все вокруг было гаденьким. А самой гаденькой была я.
И как же мне было гаденько.
И ведь немного вчера выпила, так почему страдаю?
— Добей, а? — просипела я и пораженно замолчала. Вроде воды попросить хотела.
— И не надейся. Ты будешь долго мучиться, — оскалился Асвер, но поднялся и даже стакан с водой принес.
За это я готова была простить ему все. Ровно до первого глотка.
Вода оказалась не водой, а взваром — кислым и отвратительно теплым.
— Кхе-кхе, — скривившись, я попыталась отвернуться и тут же застонала. От резкого движения голова взорвалась болью, а садист строго потребовал, подсовывая мне под нос стакан:
— Пей, Сенья. Я сегодня полчаса целителя отлавливал, чтобы он тебе эту гадость приготовил. Иначе ты в себя еще не скоро придешь.
