Здесь были газетные вырезки, кричащими заголовками живописующие все его злоключения: «Беспокойство растет: поиски Каллума Линча ничего не дали», «Бандитское нападение», «Драка в ночном клубе: один погибший», «Линч должен умереть: суд признал его виновным в убийстве сутенера».
В пластиковых контейнерах хранились какие-то стеклянные пузырьки с цветной маркировкой на крышечках. Угольные наброски, которые он лихорадочно рисовал в ожидании казни, тоже были здесь. Поддельный паспорт, отпечатки пальцев, его имя, выгравированное на стекле, и… генеалогическое древо, корнями уходящее в глубокую древность.
Об этом древе ему ничего не было известно.
У Кэла неприятно засосало под ложечкой. Как будто его вывернули наизнанку и выставили на всеобщее обозрение.
– Что это? – мрачно спросил он. – Ты что, следила за мной?
– Я знаю о тебе все, Кэл, – с пугающей невозмутимостью ответила София. – Твои медицинские данные, твой психологический профиль, уровень серотонина и наличие мутаций в гене моноаминоксидазы. Я знаю, в каких интернатах и арестных домах для несовершеннолетних правонарушителей ты содержался. Какой вред ты причинял людям и… – Она помолчала и мягко добавила: – И самому себе. Ты живое доказательство того, что склонность к насилию передается по наследству.
Кэл был ошеломлен и раздавлен и вместе с тем испытывал острый интерес. Он внимательно рассмотрел генеалогическое древо, спустился от газетных вырезок и фотографий к пожелтевшим от старости дагеротипам и непонятным каракулям.
Мятые рисунки людей в капюшонах и наручах со спрятанными в них клинками.
– Как вы нашли меня?
– Мы нашли Агилара, – ответила София.
Странное слово.
Или имя?
Одновременно бессмысленное и полное загадочной силы.
– Когда тебя арестовали, – продолжала София, – мы сравнили твою ДНК с ДНК Агилара, и они совпали.
– Кто такой Агилар? – спросил Кэл, хотя ему казалось, что он знает ответ.
– Твой предок.
София развернулась и направилась к новой коллекции. Она держала руки в карманах идеально отглаженных брюк, и не чувствовалось никакого напряжения в ее походке и движениях, как и в тот день в саду на крыше. Она кивнула на рисунок на старом пожелтевшем пергаменте.
Кэл сжал кулаки, стараясь не поддаться галлюцинациям. Он дышал размеренно через нос, неумолимо погружаясь в них. Белые птичьи перья – орлиные, хотя Кэл и сам не знал, откуда ему это известно, – пришиты к лицевой стороне длинной одежды, похожей на восточный халат. Узкий кусок ткани несколько раз обернут вокруг талии, поверх кожаный пояс, при близком рассмотрении – плетка. По бокам кинжалы, скрытые клинки во внутренней стороне наручей.
