–
А-а-а! Помогите! Мне больно!
На глазах находящихся поблизости, и не только, пассажиров, наблюдавших за всем этим с выпученными от ужаса глазами, никто из которых, боясь за собственные жизни, не посмел прийти на помощь, едкая дымка стремительно обволакивала тело несчастного, и совсем скоро он, извиваясь, словно раненная змея, буквально изошёлся в раздирающих душу воплях:
–
А-а-а!!! Ма-амо-очки-и!!! Помогите!!! И-и-и, как мне больно!!!
От этих криков по коже у Ольги, да и не у неё, думается, одной, противно побежали ледяные мурашки, которым был совершенно нипочём в тот же миг выступивший по всему телу отвратительный липкий, холодный пот. Страх сковал душу ещё сильнее, захотелось забиться куда угодно, лишь бы было не так жутко, и сидеть там, сидеть, не издавая ни единого звука, до самого конца разливающегося вокруг кошмара. Если он ещё будет, этот конец…
Однако, поддаваться таким чувствам было совершенно нельзя. Они могли парализовать все силы, до последней, и что было бы тогда, не хотелось даже думать. И в следующие мгновения девушка попробовала сбросить с себя это опасное чувство.
–
Нужно чем-нибудь закрыть разбитое окно! – оглушающе, как ей самой тогда показалось, закричала она на весь автобус, стряхивая с себя начавший было одолевать её ужас и со всех ног бросаясь к несчастному у только что появившейся бреши в стене их «крепости». – Чем угодно, что только есть под рукой, чтобы туман не мог сюда проникать!
Срывая на ходу с себя пуховик, девушка в три прыжка домчалась до атакованного таинственным нечто человека и тут же начала сбивать с него своей толстой курткой уже «присосавшуюся» к нему белесую дымку. Разбивший окно незнакомец завопил при этом ещё жалобнее и громче, и теперь в его криках абсолютно перестали различаться слова. Стенания бедняги больше стали похожи на крики какого-то животного, хотя менее страдальческими они от этого и не становились. Однако, оставить на его коже окутавшую последнюю туманность было бы ещё хуже.
Так прошло не меньше двух, а то и трёх, минут. Ольга всё сбивала и сбивала с незнакомца, который, обессилев, кричал уже намного тише, «прилипший» к нему обжигающий туман, отчаянно хлестая беднягу всё тем же предметом своей верхней одежды по рукам, плечам, ногам. Делая это, она вошла, что называется, в раж и, казалось, остановить её не смогло бы уже ничто, по крайней мере, до тех пор, пока кошмарная дымка не оставит свою жертву в покое. Однако, то, у чего получилось прекратить старания девушки, всё-таки нашлось. Когда она, в сотый, наверное, раз, стегнула несчастного курткой и удар пришёлся по не скрытой одеждой поверхности его тела, которая была уже сплошь покрыта пеленой из ненавистной мглы, после чего сразу же потащила куртку на себя, – таким приёмом Ольга пытаясь увеличить эффективность своих стараний, – то вдруг увидела, как сдираемый с бедняги туман потащил за собой, отрывая от тела, его кожу, а вместе с ней и «налипшую» на неё подкожную плоть! Надо же, теперь эта зараза стала намертво «прилипать» к своим жертвам, или присасываться, как этого не было ещё совсем недавно, когда выбирались на вылазки их разведчики. А разбивший стекло человек на этот раз уже и не закричал в полном смысле этого слова. Он теперь лишь захрипел, хотя хрипы его и были довольно густо перемешаны со всё ещё вырывавшимися из горла обрывками гортанных вскриков и всхлипов.
