Кондаков завозился на корме. Семен Иванович поднял взгляд, спросил:
- Что еще?
- Не хотелось бы мне встречаться с Матвеем… в поселке, - пряча глаза, ответил Кондаков. - В степи… еще куда ни шло.
- Братец назад переметнется? - быстро спросил Семен Иванович.
Кондаков с глухой тоской в глазах коротко взглянул на Семена Ивановича и, явно не желая вступать в спор, с раздражением ответил:
- Опомнится… Захочет жить по-человечески.
- Та-ак, ясно-о, - протянул с презрением Семен Иванович. - Ну, если уж ты так говоришь, то твоему братцу сам бог велел: встретить нас и спокойно предать, - Семен Иванович сердито запыхтел трубкой, со злостью сплюнул за борт. - Ни черта я не понимаю вас, бывших! То вам хочется вернуть все былое: и поместья, и славу, и власть; а то вдруг - ничего этого вам не надо - лишь бы жить в России!
- Побыл бы в нашей шкуре…
- Э, чепуха! Родина там, где деньги и власть! Вот вернешься отсюда, захочешь - и Монако родиной станет, хотя государство с ладонь! А деньги на стол - и почетным гражданином Ватикана будешь!
- А России? - вдруг со злостью спросил Кондаков. И, не дожидаясь ответа, с тоской сказал: - Нет!.. - потом, горько усмехаясь, заговорил: - Да и Матвей при царе-батюшке богатств, кроме игрушек, не знавал, возвращать ему нечего… а потерять он может… многое!
- А ты отсоветуй, - тихо, с еле заметной угрозой, проговорил Семен Иванович.
- Отсоветуй? - с горечью протянул Кондаков. - Уже поздно… Если Матвей согласился на встречу с нами, то, видно, вы его крепко взяли до рук.
Семен Иванович подозрительно взглянул на Кондакова. Тот выдержал его взгляд и резко сказал:
- С ним я могу встретиться только один на один.
- И если?.. - многозначительно спросил Семен Иванович.
Кондаков презрительно улыбнулся, ответил:
- Не понимаете вы бывших… Успокойтесь, своей шкурой я еще дорожу.
…Ночь лодка шла под парусом. После лопатинских промыслов, что расположены в устье Терека, стали реже попадаться на ее пути рыбачьи подчалки и куласы охотников. Отсюда к северу начались безлюдные меляки. Сидевший за рулем Кондаков временами клевал носом, испуганно вздрагивал и снова следил за компасом.
Утром, когда при ярком свете солнца еле угадывались вдали прибрежные камыши, руль зацепился за дно. Кондаков разодрал веки, слипающиеся от бессонной ночи, осмотрелся, громко сказал:
- Скоро Даргинский проток.
Его спутник, спавший всю ночь, открыл глаза. Медленно приподнялся, молча вскинул бинокль и стал осматривать далекие берега.
