- Если они есть… можно. Охотники любого зверя так находят.
- Папка, и я буду охотником. Буду?
- Подрасти немного, - рассмеялся отец.
- Я зимой уже ходил с Ленькой за зайцами. В степь. Их мало было. Мороз, холодно, вот они в камыши все и ушли.
- Обожди, Павлик, - остановила мать сына и, обращаясь к мужу, сказала: - Афанасий, ляг отдохни немного.
Дубов снял сапоги, расстегнул воротник, распустил поясной ремень и прилег на диван.
«Откуда унесло лодку?» - мелькнула последняя мысль.
* * *
Кондрашов вышел во двор, остановился, подумал: «Почему же лодка оказалась в море?» - потом махнул рукой и облегченно рассмеялся. Все шло хорошо, даже лучше, чем он ожидал. «Раньше двух недель вряд ли разберутся с лодкой, а меня уже не будет! Я буду «там»… Свободен!.. Все хорошо!.. Очень!.. Теперь можно смело идти и спросить Прохора Зуйкова, куда они выбыли». Тревожные мысли о возможности провала еще здесь, в Бугровом, разом отошли в прошлое. Прохор Зуйков не выдаст!
Высокий, худой, Кондрашов пошагал за околицу.
* * *
В пять часов вечера Дубов вошел в кабинет и вызвал дежурного.
- Когда выехал Захаров?
- В пятнадцать ноль-ноль. Как только вы ушли, прибыл с фермы дед Михей, погрузились на машину и уехали… А вы знаете, товарищ капитан, старик Леньку с собою взял.
Дубов наклонил голову.
- Михей Васильевич сказал, чтобы без Антона не ждали.
- Когда выехал лейтенант Кондрашов?
- В шестнадцать ноль-ноль. Лихо помчал на мотоцикле: видно, мастак ездить.
Дед Михей, Захаров, сержант Волин и Ленька искали Антона Черненко.
Много же знал старик-охотник. В воздухе еле покажется вдали птица, а он уже определил: гусь ли, утка, и если утка, - то какой породы, где кормится, где отдыхает, а то и - где гнездуется. В темноте он точно угадывал летящих птиц по шорохам над головой и те, подтверждая это, отзывались на его крик. Он подражал любой птице, заставлял ее снижаться, а потом, чуть изменив крик, пугал, и она кидалась прочь или взмывала круто вверх, - как говорят охотники, «лезла свечой». В зарослях он подзывал камышовок, на заводях к нему плыли утки, с отмелей шли осторожные гуси, даже лебеди отзывались на его призыв. Ночью он вызывал волков - они тоскливо начинали выть в ответ. Ему откликались еноты, сердито оттявкивались лисы. Сторожкие в зарослях кабаны, прислушиваясь к его охам и фухам, спокойно паслись рядом. По следам на тропе он объяснял, когда и кто по ней прошел.
Остаток первого дня был истрачен на осмотр окрестностей лагеря Антона. Быстрыми, ловкими движениями старик завязывал узлы из осоки, заламывал пучок камыша с какой-нибудь особо пушистой махалкой, поднимал обломки досок, шестов и ими обозначал свой путь. Где он прошел, дед Михей поручился бы головой, что там нет Антона.
