Черные земли | страница 11

Вдруг ему показалось, что он слышит голоса людей. Он прилег. Разговаривали где-то за густым сушняком. Антон неслышно пополз. Вскоре он ясно расслышал разговор.

- Попробуй еще. Черт знает, ведь были предупреждены, а молчат, дармоеды!

- Может, своих? - глухо возразил другой.

- Своих рано… Наше время через пятнадцать минут.

В кустах тихо застучали. Глухой голос потребовал:

- «Арал»! «Арал»! Я «Рыбтрест»! Я «Рыбтрест!» «Арал»! «Арал»!

«Что такое? - вздрогнул Антон. - Перепились, что ли?»

- «Арал»! - позвал тот же голос. Потом зло выругался и сказал: - Молчат. Я на языке мозоли набил, а их, как черти с квасом съели…

- Давай своих! - приказал другой.

- «Астрахань!» «Астрахань»! Я «Сейнер Громкий»! Я «Сейнер Громкий». Слышу, слышу! Отвечаю: план выполнили! Куда следовать? Хорошо! Есть ли там рыба?.. Хорошо!

- Черт возьми, за тридевять земель вызвать легче, чем этих…

Антону вдруг стало жарко. Пот выступил у него на лбу, на щеках, на шее, покатился по спине. Он бесшумно пополз вперед, мельком подумав, что надо бы бежать в Бугровой и немедленно поднять всех на ноги… Вдруг прямо из-под вытянутой вперед руки, из зарослей, испуганно крякая, взлетела утка. Черненко приник к сырому песку.

…Через час на острове грянул гулкий ружейный выстрел, потом глухо застонал человек, и снова все стихло.

Рыбачий поселок Бугровой раскинулся на длинной и высокой горе. С самой вершины ее, оттуда, где стоит большой кирпичный дом, принадлежавший когда-то рыбнику Кондрашову, а после революции оборудованный под клуб, вдали видно море, на нем парусные ловецкие суда, а на канале, что прорыт от Астраханского рейда, пароходы и баркасы с баржами и плашкоутами, груженными рыбой, солью, пустыми бочками. В другую сторону открываются взгляду степи.

Весь поселок на горе. Только несколько домиков несмело расположились на склоне, обращенном к морю. И всегда кажется, домики бегут на взгорье, будто боясь, что вернется море к тем берегам, где оно было двадцать с лишним лет назад. Со стороны степей, на ровном берегу глубокого канала, раскинулся колхозный рынок.

Вечером под воскресенье становится шумно у прилавков и ларьков. На канале роняют паруса лодки с арбузами, яблоками, помидорами, виноградом. Седоусые деды, перешедшие на старости лет из рыбаков в огородники и бахчеводы на подсобных хозяйствах рыбацких колхозов, оставляют свои посудины на берегу под охраной подростков и уходят коротать ночь к одногодкам-одноватажникам в поселок. Есть о чем поговорить старым друзьям, да не грех и выпить на радостях виноградного вина, благо, кизлярские колхозники не опоздали явиться с пузатыми бочками в лодках. Из ставропольских и сальских степей примчались машины. Не стоит заглядывать в кузова, чтобы узнать, что привезли, - посмотрите на белые лица степняков, на одежду их, запыленную мукой. С Черных Земель всю ночь будут бежать машины с живым грузом - овцами, ягнятами, козами.