. В этих известиях особого внимания исследователя требует использование перевода источника. К примеру, рассказ Горсея о призвании со всего государства духовенства, созыве в Москве «высокого областного собора», речи Грозного, казни семи монахов использовался историками как аргумент, подтверждающий концепцию о созыве Земского собора 1575 г. накануне посажения Симеона
[53].
Однако, во-первых, неверный перевод на русский язык одного из упоминаемых собраний создавал иной смысл, нежели тот, который вложил в свою фразу англичанин, имевший в виду местный «конклав» духовенства. Во-вторых, предложенное В. И. Корецким прочтение этого места как последовательного рассказа об измене — казнях — соборе вызывает серьезное возражение[54]. Горсей не связывал поставление Симеона с созывом церковных собраний, о которых идет речь. Кроме того, автор говорит здесь не об одном «соборе», а о трех различных собраниях: о созыве духовенства со всего государства, о местном церковном соборе и о «царском совете или парламенте». Этот рассказ в известном смысле может служить своего рода иллюстрацией взгляда на соборные совещания XVI в. как на практику различных собраний — полных и неполных, церковных и смешанных, обладавших большими или меньшими полномочиями[55].
Разбираемые известия имели в историографии и другую трактовку: этот отрывок рассматривался как свидетельство о церковном соборе 1580 г., от которого дошло уложение о запрещении духовенству приобретать вотчины[56]. Так трактовали в XIX в. известие Горсея Э. Бонд — первый издатель полного текста записок, Н. И. Костомаров, А. С. Павлов, позднее — С. Б. Веселовский, С. М. Середонин, А. А. Зимин. Горсей использовал, видимо, русский источник — приговор собора. Осложненность рассказа Горсея «слухами и толками», ходившими по Москве, объясняет, по мнению исследователей, несовместимое сочетание в одном отрывке мотивов приговора Соборного уложения 1580 г. с известием о монахах, затравленных медведями[57].
Повествование о 70 — начале 80-х годов, сосредоточенное в записках вокруг деятельности Ивана IV, завершает описание последних дней и часов жизни царя. Настоящий перевод передает версию о насильственной смерти Ивана Грозного, отраженную Горсеем[58]. Для интерпретации этого известия в рассказе Горсея имеют, на наш взгляд, важное значение два момента. Во-первых, текст содержит имена людей, находившихся при царе и, таким образом, дает ответ на вопрос «кем?» Во-вторых, строки о Богдане Бельском, «…уставшем от дьявольских поступков тирана», служат косвенным указанием на участие Бельского в насильственной смерти царя. Глухой отзвук единственного у Горсея известия об обстоятельствах смерти Ивана IV находим в упоминании на последних страницах «Путешествий» о Богдане Бельском: вся семья царя Федора «трепетала от страха перед его (Бельского. —
