— Но ведь гипотетический род предка человека, обезьяночеловек бессловесный, только одна из составных частей гипотезы Геккеля, — возразил Дюбуа.
— Еще бы, конечно! — иронически воскликнул Фюрбрингер. — Если бы не было других «составных частей», — понизил он голос, — я не провожал бы тебя сегодня на край света. Но подумай, что это за части, и пусть тебя осенит благоразумие. Геккель считает, что наиболее близок человеку гиббон, а не шимпанзе, как доказал Дарвин. Редкий случай противоречия двух мыслителей, но весьма примечательный, поскольку Геккель почти одинок в своих симпатиях к гиббону. Если где и искать предка человека, так в Африке, где живут и жили с незапамятных времен шимпанзе, а не на юго-востоке Азии, где лазают по деревьям гиббоны. Я не понимаю, объясни мне: почему в вопросе места возможной прародины человека ты отдал предпочтение Геккелю, а не Дарвину. Ты одинаково боготворишь того и другого, но тебе не нравится вывод Дарвина, что прародина располагалась в Африке, и поэтому ты не едешь туда?
— Мне трудно объяснить это, — ответил Дюбуа и, поежившись от холода, поднял воротник пальто. — Я опасаюсь, что вы обвините меня в мистике, но уверенность моя в правоте выбора места исследований настолько глубока, что я не испытываю ни малейшего волнения перед отправлением в чужие края. Спокойствие мне придает вера в справедливость эволюционной теории Дарвина, Гекели, Геккеля в применении ее к человеку. Это главное. Думаю, успех дела решат в конце концов моя настойчивость, а также и упрямство. Может быть, Геккель не прав в своих пристрастиях к гиббону, но ведь в доледниковые времена в Нидерландской Индии мог жить шимпанзе, который затем с наступлением похолодания вымер.
— Так, так — стремимся примирить непримиримое? — укоризненно покачал головой Фюрбрингер. — И Дарвину воздать должное, и Геккеля не обидеть? Не знаю, право, что из этого получится… Итак, кроме Геккеля у тебя нет союзников?
— Отчего же нет, — улыбнулся Дюбуа. — Есть, да еще какой!
— Кто же?
— Сам Рудольф Вирхов.
Макс Фюрбрингер растерялся настолько, что потерял дар речи и с недоумением посмотрел на Дюбуа. Наконец, он опомнился:
— Избавь нас господь от таких союзников! Разве Вирхов изменил свой взгляд на происхождение человека?
— Нет, но он теперь не прочь порассуждать о прародине, и, знаете, где он ее помещает?
— Если он стал твоим союзником, то догадываюсь…
— Родина человека, по мнению Вирхова, находилась между Индией и Нидерландской Индией, — серьезно пояснил Дюбуа.
