. Ушакова попросили посмотреть пушечную стрельбу нескольких кораблей, о которой он отозвался с похвалой.
Показали Ушакову и турецкое адмиралтейство — Терсану. С большим вниманием он осмотрел строящийся 120-пушечный корабль.
«Осматривал я во всех подробностях 120-пушечный корабль, построенный на манер французских кораблей в совершенстве, только показался мне в рассуждении длины несколько узок, артиллерия приготовлена для него бесподобно большая и весьма хорошая, — доносил Ушаков Павлу 16 октября 1798 г. — Все корабли и фрегаты обшиты медью, и нынешнее состояние их нахожу хотя не совсем совершенно против европейских флотов, но против прежнего несравненно лучше, а частью и в настоящем порядке»[265].
Однако турецкий военный флот по-прежнему не имел мало-мальски постоянных экипажей. Более или менее постоянными кадрами были командиры кораблей, некоторые офицеры, лоцманы и мастеровые. Последние, как правило, вербовались из греков и удерживались на службе большим жалованьем.
Матросы набирались без всякого разбору, где попало и всякий раз, когда флоту приходилось идти в поход.
Среди турецких матросов было много невольников, зимой работавших в адмиралтействе, а летом плававших на кораблях. При таком случайном составе экипажей турецкому командованию никакого порядка и дисциплины установить, разумеется, не удавалось. Например, проверку личного состава кораблей делали только один раз, перед выходом в поход. Затем уже никто не следил за жизнью команды, и в походе, по замечанию Метаксы, хорошо знавшего жизнь турецких кораблей, «всякий делает, что хочет»[266]. На турецких кораблях всегда стоял невообразимый крик и беспорядок, особенно когда ставились или убирались паруса.
Командовать этой пёстрой, своевольной и буйной толпой было чрезвычайно трудно. Полным контрастом были русские корабли, поражавшие турок дисциплиной и порядком.
Однажды на совещании у великого визиря один высший турецкий чиновник заметил, что на двенадцати русских кораблях меньше шуму, чем на одной турецкой лодке.
Никаких приборов на турецких кораблях не было. Компас имелся только на адмиральском корабле. Иногда лоцманы на свои деньги приобретали морские карты и некоторые приборы.
О лекарях и лекарствах на султанском флоте, по словам Метаксы, даже понятия не имели.
Турки показали Ушакову и арсенал. Осмотрев его, он дал совет заменить ядра и книпеля[267] лучшими. Через русского посла Порта просила Павла I продать ей артиллерийские снаряды. Павел I приказал Мордвинову отпустить ядра и бомбы по казённым ценам, но «не ослабевая нужных для себя запасов».
