– Я помню, – продолжал Казанова, – как однажды зимой, и какой зимой, мои изнеженные венецианские ушки аж окостенели, один поп крестил младенца в ледяной Неве. Во льду прорубили дыру, и поп, держа младенца, как Ахилла, за пятку, макал его в реку.
– Ах! – вскрикнул кто-то из венецианцев.
– Да, детей у нас рано закаляют, – сказал Салтыков.
– А потом я помню Москву. Aх… красавица Москва! Сколько церквей! Сколько колоколов! И все неподвижны. То есть, когда они звонят, они не качаются, как у нас, – глаза Казановы зажглись от воспоминаний. – О, Москва! Вот это настоящая Русь! Сколько щедрости, сколько набожности, сколько глубины человеческой! И сколько соперничества, Ваше Сиятельство, между москвичами и петербуржцами.
– Да, да, к сожалению, это есть, – вздохнул граф дю Нор.
– Ничего, ничего. От диалектики страна только богаче становится.
– Тоже верно.
– А какие чудесные ваши православные службы! Я целыми днями стоял в московских церквях. В буквальном смысле.
– Ха-ха-ха! – засмеялись русские.
– Нет, так и надо. Так и надо. Перед Богом надо чуть поднатужиться. Мы, католики, уж слишком удобно располагаемся на наших скамьях. Уж слишком снисходителен наш Папа Римский.
– А Вы не можете объяснить, Ваше Благородие, – педантично спросила жена Салтыкова, поняв по чрезмерной услужливости Казановы, что титул его был ниже графского, – почему католики крестятся слева направо?
Венецианцы и русские посмотрели друг на друга с живым интересом.
– Это очень просто, сударыня, – Казанова повертел своей тростью, довольный титулованием, с которым к нему обратилась русская графиня. – Дело тут лингвистическое. Как все знают, православная литургия – это греческая литургия. Вы креститесь, произнося греческие слова «агион пневма», а мы латинские «спиритус санктус». У вас сначала ставится прилагательное «святой», а потом существительное «дух». А у нас наоборот: сначала существительное, а потом прилагательное. Следовательно, и порядок крестного знамения вы начинаете с правого плеча и переходите на левое, а мы с левого на правое, то есть, вы идете с востока на запад, а мы с запада на восток.
– Браво! – захлопала графиня дю Нор.
– А почему именно левое плечо, – занудно упорствовала жена Салтыкова, – отождествляется с духом, а правое – с его атрибутом?
– Отличный вопрос! – Казанова взмахнул плащом. – Однако не смею разглашать такие глубокие теологические тайны. Лучше спросить батюшку Феодосия, настоятеля Греческой православной церкви Святого Георгия, тут у нас, в сестьере Кастелло.
