— Как ты назвала меня? Откуда ведомо тебе, что…? — ошарашенный Владимир даже не смог закончить свой вопрос.
— Дюже много вопросом задаешь, как дитя малое, — ответила она. — Не все сразу, молодец. Ну, тебе решать: хочешь оставайся, глядишь седьмицу-другую на грибочках да ягодках протянешь. Только вот не похож ты на сведущего в лесных дарах. Как пить дать, поганкой или волчьим лыком потравишься. Мое дело — предложить, княжич.
Девица загадочно улыбнулась, отвесила Владимиру поясной поклон и грациозно поплыла прочь по узкой тропинке между могучими осиновыми стволами.
— Девица, краса! Постой! Постой! Спасибо тебе, что от смерти спасла! Век тебе добра твоего не забуду! Ну, постой же! — опомнившись, закричал он ей вдогонку.
— Догоняй, молодец! Только под ноги смотри, — ответила она, не оборачиваясь, и сбавила шаг.
Поднявшись, Владимир побрел следом, одновременно очарованный и напуганный.
— Сгинь, упырь! Пропади, сволота! — промычал Ладимир сквозь сон и отвесил себе звонкую оплеуху. Его бедная голова зазвенела, а собственная рука показалась тяжелее богатырской палицы. С заунывным писком разбухший от крови комар взмыл к потолку, где, выжидая, затаился.
Нехотя приоткрыв глаза, княжич взглянул в сторону вытянутого волокового окошка. Задвижка была открыта. Вонзаясь в полумрак, из щели окна сочился утренний свет, в котором кружились пылинки и надоедливые кровопийцы.
— Пёс с ними! — подумал он, снова погружаясь в грезы. Но прикосновение Любавы тут же вернуло его в похмельную реальность: красавица-челядинка страстно прильнула к шее мóлодца сочными губами. По ее нежным плечам и упругой груди вольно струились рыжие локоны, обычно скованные узами тугой косы. Каждый изгиб обнаженного тела, будто волна, завораживал плавностью и красотой.
— Доброго солнца, сколол! — сладко потягиваясь, пропела белокурая Василиса, лежавшая по другую руку от него. Кровь с молоком, молодая крестьянка была румяна и аппетитна, как свежеиспеченный пирог.
Но этим злосчастным утром Ладимир уже не желал плотских утех. В висках его колола иглой пульсирующая боль, а во рту пересохло настолько, что он мог выпить весь Ладнор и маленькое озерцо в придачу.
— Нет, девоньки, не сейчас! Ступайте! — промычал он.
— Как скажешь, сокол, — смиренно ответила челядинка. Встав с постели, Любава направилась к огромному сундуку, на котором еще вечером аккуратно разложила свою одежонку. Василиса хихикнула и тоже побежала одеваться, потряхивая необъятным бюстом.
