— Брать! — резко сказал кархарн.
Юноша медленно наклонился, взялся за посеребренную рукоять с круглым навершием и поднял клинок. Лицо его сделалось белым, как праздничная начищенная скатерть.
— Великий каан! Я думал, мы договорились!
— Договорились? Я похож на купца, с которым можно торговаться? Я — властелин тридцати стран, сотен народов, хан ханов и хозяин царей! Я не договариваюсь, а повелеваю, мальчишка! Кто ты такой, чтобы с тобой договариваться, если даже императоры трепещут перед одной моей тенью? Ты — всего лишь вошь, изгой, потерявший свою вотчину. Чтобы Гривноград, как ты хочешь, поддержал тебя и выступил с нами на Сеяжск, ты должен быть силен духом и мечом. Иначе никакие сторонники, никакие бояре не спасут твою шкуру. Откуда мне знать, по силам ли тебе столь смелый замысел?
Отечное лицо хана раскраснелось, а пухлые щеки затряслись от гнева. Он продолжил:
— Выстоишь в этой схватке, выйдешь победителем — отдам за тебя хатунь и сделаю князем в Гривнограде, а Сеяжск подчиню твоей власти, посадим туда наместника. А проиграешь, что же, плотью твоей волков не накормить, но хоть косточки обглодают.
Застигнутый врасплох, Владимир стоял в парадном одеянии, даже без самой худой кольчуги. Пурпурный аксамит его плаща корзно, подбитого черным бархатом, трепетал на степном ветру.
Словно по какому-то бесовскому заклинанию вмиг налетел ураган, погасив высоченные костры и огни на просмоленных столбах. Яства, дорогую посуду, подушки и покрывала разметало по поляне, но никто не обратил на это никакого внимания. Огромные хищные твари заскулили, как побитые щенки, и свернулись калачиками на своих привязях. Заунывные камлания кудесников подпевали порывам ветра и шелесту высокой травы. Взоры кочевников обратились в сторону реки, на ближнюю юрту, из которой донесся жуткий протяжный хрип. Войлочные полы входа резко распахнулись и взмыли вверх крыльями птицы. До боли в глазах Владимир всматривался во тьму открывшегося прохода, тщетно пытаясь разглядеть силуэт воина, что выйдет с ним сразиться.
— Чего ты ждешь? Если хочешь сразиться с врагом, сам иди к нему. Вперед, если не струсил! — прорычал Тюхтяй сквозь смех.
Жаргал Хатунь отвернулась и прикрыла глаза, будто вот-вот должно случиться что-то ужасное. Один из дружинников трижды перекрестился и плюнул через левое плечо.
Неожиданно юноша почувствовал, как по всему его телу разливается странное тепло. Все вокруг вдруг начало мутнеть и искажаться, а звуки — плавно сливаться в один, похожий на гулкий шум водопада. Он вытянул перед собой меч, принял боевую стойку и, пошатываясь из стороны в сторону, неуверенно двинулся к юрте.
