Разумеется, никто из старых жильцов уже не мог въехать в новый дом, и квартал за несколько лет терял большинство своих жителей. На их место приезжали выходцы из богатых Штутгарта или Мюнхена.
Конечно, такой процесс джентрификации – замены социально слабых жильцов более богатыми при повышении уровня жизни в районе – свойственен далеко не только Берлину. Часто он оказывает на город положительное влияние, снижая в джентрифицированных районах уровень преступности, способствуя приходу инвестиций, росту уровня образования, производительности труда и в целом улучшению экономической ситуации в городе.
Однако именно в Берлине джентрификация приняла в последние годы наиболее яркие и острые формы. Потому что именно в Германии сложилась крайне редкая ситуация, при которой жилье в столице оказалось значительно более дешевым, чем в любом другом крупном городе страны. И при этом жить в столице стало очень модным.
Свою нелюбовь к «понаехавшим» швабам и баварцам берлинцы выражали по-разному. Порой дело доходило до поджогов машин со штутгартскими или мюнхенскими номерами. Много раз в витрины агентств по продаже недвижимости летели камни или даже коктейли Молотова – «моллис», как их ласково называют берлинцы.
Как и любая неприязнь к «понаехавшим», берлинская нелюбовь к новым богатым соседям, меняющим привычную среду обитания, формализовалась в нескольких типах. В 2014 году берлинские дизайнеры даже выпустили серию рекламных роликов, высмеивавших такую типизацию. В коротких фильмах о своих планах по переустройству Берлина «под себя» южный инвестор, например, рассказывал, как он планирует переделать мост через Шпрее и застроить набережную дорогим жильем. А немка из богатого Штутгарта построила для себя частную детскую площадку и гоняла с нее местных мам.
Именно последний образ вызывает в Берлине, кажется, наибольшее отторжение. Для него даже придумали отдельное название: «мать-латте-маккьято». По мнению разгневанных горожан, такая женщина пытается быть очень модной и демонстративно сочетает работу и материнство. Работая в креативном секторе, она перемещается со своим ноутбуком от одного кафе с беспроводным Интернетом к другому, непрестанно разговаривая по мобильному и отправляя десятки е-мейлов. Ее грудной ребенок постоянно при ней, потому что она следует всем современным инструкциям материнства.
Разумеется, такая мать ценит Берлин за огромное количество биолавок с биотоварами. Ее кофе – исключительно из магазинов, предлагающих товары fair trade («честной торговли»). Но, поскольку она принадлежит к обеспеченному классу, она не готова терпеть вокруг себя неопрятные социальные низы. Поэтому она вместе с другими такими же мамами огораживает детскую площадку в своем доме забором. Ключи от площадки находятся под строгим контролем. Точно так же она поступает со входом во двор дома – он оказывается перекрытым.
