В иерархии ненависти на первом месте у Гитлера стояли евреи, на втором – коммунисты, на третьем – интеллектуалы. К психоаналитикам он относился с особым пренебрежением, ибо они отвергали расизм, основу национал-социалистической философии, проповедующий, что поведение человека определено расовой принадлежностью.
– Это правда, Рейнхард?
– В рамках занимаемой должности я читаю много литературы об агрессии и конфликтах, – невозмутимо ответил Эрнст. – В тех документах как раз об этом.
– Ты никогда со мной этим не делился, – заметил Гитлер и, инстинктивно чувствуя малейший намек на заговор, спросил: – Министр обороны фон Бломберг в курсе твоих дел?
– Нет. Докладывать пока не о чем. Как ясно из названия, это лишь исследование, проводимое совместно с Вальдхаймским военным училищем. Я хочу собрать информацию, и только. Возможно, ничего и не получится. – Стыдясь, что опускается до подобного, Эрнст добавил, надеясь, что глаза блестят угоднически, как у Геббельса: – Но возможно, результаты покажут нам, как сделать армию сильнее и эффективнее для достижения великих целей, которые вы наметили для нашей родины.
Возымело ли раболепство эффект, Эрнст не понял. Гитлер поднялся и зашагал по кабинету. Вот он подошел к подробной модели Олимпийского стадиона и долго на нее смотрел. Полковнику казалось, стук сердца отдается у него в зубах.
– Вызовите ко мне архитектора! Немедленно! – закричал Гитлер, обернувшись.
– Да, мой фюрер, – отозвалась помощница и поспешила в приемную.
Минуту спустя в кабинет вошел не Альберт Шпеер[16], а Генрих Гиммлер в черной форме. Слабый подбородок, хилое тело и круглые очки в черной оправе позволяли забыть, что это абсолютный правитель СС, гестапо и других подразделений немецкой полиции.
Гиммлер отдал свой фирменный неуклюжий салют и обратил на Гитлера обожающий взгляд серо-голубых глаз. Фюрер ответил своим стандартным приветствием – вяло махнул рукой через плечо.
Рейхсфюрер СС оглядел кабинет и решил, что может поделиться новостями.
Гитлер рассеянно показал на сервиз с кофе и шоколадом, но Гиммлер качнул головой. Обычно он весь был самообладание – заискивающие взгляды на фюрера не в счет, – но сегодня, как заметил Эрнст, нервничал.
– Я по вопросу безопасности, – доложил он. – Утром командующий СС Гамбурга получил письмо, датированное сегодняшним числом. В послании к нему обращаются не по имени, а по должности и говорится, что в следующие несколько дней русский устроит в Берлине диверсию. Якобы крупную диверсию.
