— Пах-пах-пах, какой большой человек пришел в эту маленькую лавку! — взревел он громоподобным басом и, к великому смущению посетителя, начал складывать с полок на прилавок пачки чая, спички, тарелки с сакисом, а под конец достал из-под прилавка несколько коробок дореволюционных папирос «Интеллигентные» и «Лора». — Бэры, Миша-эффендим, спасибо скажу! Вое твое — бэры!..
Если исходить из существующих цен, всей зарплаты Михаила недостало бы, чтобы оплатить разложенные перед ним товары. Угадав его сомнения, Мешади Аббас отшатнулся, как человек, оскорбленный в лучших чувствах, и воздел руки к потолку.
— Дэньги? Какие дэньги? Нэ нада дэньги! Так бэры! Аллах велик — он сывыдэтель: для хароший челавэк ничего нэ жалко... Бэры!
Михаил попятился к двери — слишком уж неожиданным и непонятным был этот взрыв щедрости. Ведь хозяин лавки не мог не состоять в приятельских отношениях с компанией Рза-Кули.
— Спасибо, Мешади, я... мне не надо, — пробормотал он, поспешно покидая лавку.
— Зачим, зачим обижаешь? — громогласно запричитал толстяк.
От посещения лавки остался неприятный осадок.
Чистильщик Варташа находился на своем обычном месте на углу.
Сколько раз, проходя мимо, Михаил думал, что как только заимеет сапоги, непременно почистит их у Варташи. И сей миг настал. Варташа, знавший Михаила босоногим пацаном, округлил глаза, когда перед ним предстал военный человек с кобурой на боку. Забыл даже ответить на приветствие. Но зато постарался Варташа на совесть. Щетки мелькали в искусных руках, словно рычаги бешено мчавшегося паровоза. Через пять минут Михаил мог смотреться в свои сапоги, как в зеркало.
— Дорыга нэ биром, — сказал Варташа и заломил полтора миллиона.
Михаил покраснел и робко дал понять, что располагает лишь третью этой суммы.
— Можна, — сказал Варташа и, быстро пересчитав деньги, добавил: — Хады всегда ко мне, Мишка, — чистим-блистим делать будым, куммссар делать будым...
Однако пощеголять в зеркальных сапогах «комиссару» в этот день не довелось.
— Садитесь, Миша, разговор будет долгим.
Холодков указал на стул. Взгляд его на какое-то мгновение задержался на сиявших сапогах, и ресницы весело дрогнули. Спросил:
— Нравится работать в Чека?
Михаил помедлил с ответом.
— Давайте, давайте начистоту, — Холодков нетерпеливо побарабанил по столу пальцами.
— В общем мне нравится, Тихон Григорьевич. Только... — Михаил замялся.
— Что, что «только»?
— Да так... непонятно ничего. Как в густом лесу — мелькает что-то за деревьями, а что — не видно...
