— Не думаю, что ты в этом преуспеешь, Администратор, — говорю я и делаю шаг вперед, раскинув руки. Я крепко обнимаю святого отца, сомкнув руки за его спиной, и читаю его код, после чего запускаю в него свои вирусы, которые за считанные наносекунды поражают его алгоритмы несколькими триллионами ошибок…
— Что это зна… — не успела закончить Елена, когда священник рухнул на пол.
Варсонофий с Кириллом бросились на помощь к духовнику, Фотиния взвизгнула, стоявший возле второго окна у дальней стены комнаты полковник обернулся и, сохраняя спокойствие, подошел к собравшимся вокруг тела святого отца подчиненным. Я второй раз убрал в карман записку (которую, прежде чем перейти на стандартное для этого мира время, достал из кармана, вернувшись в прежнее положение, чтобы не вызывать лишних подозрений у играющих в Охранку симулякров).
— Что с ним? — спросил полковник.
— Пульса нет, Семен Павлович, — объявил Оглоблин, и, после бесполезной попытки вернуть труп отца Гедеона к жизни с помощью массажа сердца и искусственного дыхания, добавил:
— На инфаркт похоже, но точно узнаем после вскрытия.
Когда тело увезли и приехавшие с полковником уже вышли из квартиры Владимира Маковского, полковник задержался в прихожей и пристально посмотрел мне в глаза:
— Володя, то, что сказал святой отец об этой твоей подруге, правда? Я все понимаю… Сам был как ты… Женщины, они могут того… Но, это правда — она из подполья, ты скрывал?
— Я не помню, Семен Павлович, — соврал Володя. — В голове кавардак…
— Ну, ладно-ладно… — Похлопал по плечу Володю старый полковник. — Приходи в себя, сними стресс, водки выпей… Я ребятам скажу, чтобы лишнего не сболтнули где не надо… — пробубнил он доверительным тоном. — Ты у меня кадр ценный, а то, что там себе выдумал этот покойный гипнотизер… В общем, давай, поправляйся, сынок.
— Буду, господин полковник. Спасибо за доверие, Семен Павлович.
— Ну, давай… — я закрыл дверь за полковником.
Я остался один, в чужой квартире, в чужом теле, в мире, порожденном извращенно-садистским воображением свихнувшегося бога; в реставрированном давно забытом параноидальном кошмаре, существовавшем в реальности в далеком двадцать первом веке. В мире еще более жестоком оттого, что в нем была любовь — существующие только в симуляции люди, жизни которых могли длиться всего лишь минуты в реальном времени, любили друг друга самой настоящей любовью. Обреченной на небытие любовью.
Я не стал никуда выходить, и тем лишний раз беспокоить дежуривших теперь в припаркованной напротив моего дома неприметной машине Варсонофия и Кирилла (разве, что прошелся по лестничной клетке в режиме замедленного времени, и вывел из строя пару оставленных Кириллом «жучков»). Пускай сидят, ее они все равно не видели и вряд ли распознают.
