– Да услышит вас небо, почтенный Аткинс, и да приведет оно в наш порт корабль! Шхуну «Халбрейн»!..
– Ведомую капитаном Леном Гаем! – подхватил тот. – Отличный моряк, хоть и англичанин, – ну, да толковые люди есть всюду. Он пополняет запасы в «Зеленом баклане».
– И вы полагаете, что «Халбрейн»…
– Через неделю появится на траверсе мыса Франсуа. Если этого не случится, придется признать, что капитана Лена Гая нет в живых, а шхуна «Халбрейн» сгинула на полпути между Кергеленом и мысом Доброй Надежды!..
И, сделав на прощание выразительный жест, говорящий о фантастичности подобного предположения, почтенный Фенимор Аткинс оставил меня.
Я надеялся, что прогнозы моего хозяина скоро сбудутся, – все приметы говорили об этом. Все указывало на приближение теплого времени года – теплого для этих мест. Хотя главный остров архипелага расположен на той же широте, что Париж в Европе или Квебек в Канаде, но в Южном полушарии, а оно благодаря эллиптоидной орбите Земли охлаждается зимой куда сильнее, чем Северное, а летом сильнее разогревается[3]. Зимой на Кергелене бушуют страшные бури, шторма. При этом вода не слишком сильно охлаждается, оставаясь в пределах двух градусов Цельсия зимой и семи – летом, совсем как на Фолклендских островах или у мыса Горн.
Понятно, что зимой в гавань Рождества не осмеливается сунуться ни одно судно. Во времена, о которых я веду речь, паровые суда были еще редкостью. Парусники же, чтобы не оказаться затертыми льдами, искали укрытия в портах Южной Америки, у берегов Чили или в Африке – чаще всего в Кейптауне, близ мыса Доброй Надежды. Лишь несколько баркасов – одни вмерзли в лед, а другие, оказавшись на песчаном берегу, покрылись инеем до верхушек мачт – представали моему взору в гавани Рождества.
Неудивительно, что, проведя на Кергелене два месяца, я с нетерпением ждал возможности отплыть восвояси на шхуне «Халбрейн», достоинства которой не переставал расписывать мне жизнерадостный хозяин гостиницы.
– Лучшего невозможно желать! – твердил он. – Ни один из капитанов английского флота не сравнится с моим другом Леном Гаем ни храбростью, ни мастерством. Если бы он вдобавок был поразговорчивее, ему не было бы цены!
Я решил последовать рекомендациям почтенного Аткинса. Как только «Халбрейн» бросит якорь в гавани Рождества, я договорюсь с ее капитаном. После шести-семидневной стоянки шхуна возьмет курс на остров Тристан-да-Кунья, где дожидались олова и меди, которыми был загружен ее трюм.
