Три вождя | страница 3



Чудеса, впрочем, продолжились и после смерти. В честь него, носившего в народе прозвища Лелек, Лентяй, Лека, Бровастый и др., были переименованы улицы, заводы, колхозы, совхозы и даже город Набережные Челны. Один мой знакомый клятвенно утверждал, что его жена поехала в командировку в Набережные Челны еще до смерти Генсека, а когда его похоронили, и знакомый по случаю отсутствия жены и Генсека пьянствовал с друзьями и посторонними женщинами, среди ночи раздался телефонный звонок и строгий голос из трубки сказал: "Сейчас с вами будет говорить Брежнев". Пьяницы оцепенели, лишь в следующую секунду поняв, что с ними говорят не с того света, а из переименованного города. Я верил этой истории до того, когда мне то же самое еще до перестройки не рассказали еще несколько человек, клятвенно утверждавших, что все это - правда и происходило лично с ними, женами, любовницами и покойным Генсеком.

Эх, перестройка, перестройка... Где-то в конце 80-х я, увлеченный размахом перемен и только что вернувшийся с полуразрешенной демонстрации некогда равнодушных москвичей, с энтузиазмом скандировавших: "КОММУНИСТЫ ПАЛАЧИ", заметил своему старшему другу - скульптору и писателю Федоту Сучкову, политзэку, который при Сталине, согласно лагерной поговорке, "получил 8 (лет), отсидел 13 и вышел досрочно", - что, на мой взгляд, неправ был уважаемый нами антисоветчик-политолог Авторханов, утверждавший в свое время, что после Брежнева в России всегда будет править... Брежнев. Старый зэк отнесся скептически к моему энтузиазму и пробормотал в ответ нечто библейское: "ЕЩЕ НЕ ВЕЧЕР".

В его правоте каждый может теперь убедиться, выглянув в окошко или включив телевизор: вечер не вечер, рассвет не рассвет, а так - перманентные BREZNEV'S WAKE, сопровождаемые похмельем, основным признаком которых являются переходы от беспричинной эйфории к слабо мотивированной депрессии. "Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно", - гласит малопристойная русская поговорка, имеющая в своей основе явный садо-мазохистский подтекст.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЦАРЯ НИКИТЫ

В октябре 1964 года я, тогдашний студент Московского геологоразведочного института, прилетел в Москву из Сибири, где проходил летнюю геологическую практику в качестве "бурильщика ручного бурения".

Работа была тяжелая, в тайге, но заплатили хорошо, и, приехав в родную коммунистическую столицу, я не стал ждать очереди на автобус, а взял в аэропорту "Домодедово" такси и покатил в свое общежитие на улице Студенческой, что на задах Киевского вокзала, с шиком "нового русского", наличие которых через какую-либо четверть века в бывшей "империи зла" не могло привидеться мне тогда ни в страшном, ни в эйфорическом сне.