– Похоже, это она вас выбрала, – она помолчала и добавила: – Так, наверное, и надо, – она договорила с кривоватой улыбкой автомобильного дилера, который только что сбыл клиенту ржавую колымагу почти по полной стоимости.
Сидя над доской для «Монополии», я рассказываю эту историю Лили, и она остается довольной. Даже растроганной. Я улыбаюсь ей, но смотрю при этом в сторону, чтобы не видеть осьминога. Лили трясет головой, ее уши хлопают, слышится знакомый звон ошейника и жетона на нем, от которого комната словно оживает. Только после того, как она успокаивается, я замечаю, что вцепился в свой стул побелевшими от напряжения пальцами. Наверное, надеялся, что такой яростной тряски осьминог не выдержит, разожмет щупальцы, пролетит через всю комнату, влепится в стену и мгновенно испустит дух.
Впервые за сегодня я смотрю на Лили в упор и вижу, что осьминог все на том же месте и держится крепко, как всегда, только вдобавок (я не шучу!) сукин сын ухмыляется мне.
Ах ты ж сволочь.
Лили недоуменно смотрит на меня.
– Что?
Я стараюсь взять себя в руки быстро, как только могу.
– Твой ход, – заявляю я, надеясь снова втянуть ее в игру.
– Нет, не мой.
– Твой. У тебя выпало две четверки, значит, тебе снова бросать кость. Хочешь, брошу за тебя?
– А разве похоже, что у меня вдруг выросли руки? – Сарказму она научилась у меня, и если раньше я этим гордился, то теперь он меня покоробил.
Я бросаю кость. Две двойки. Несколько долгих секунд мы с Лили смотрим друг на друга – мы оба знаем, что это означает. Я нехотя беру ее боевой корабль и переставляю его в тюрьму.
Суббота, конец дня
Бывает время, когда Лос-Анджелес кажется самым волшебным городом Земли. Когда ветер Санта-Ана проносится над ним и воздух становится теплым и немыслимо чистым. Когда на деревьях жакаранды распускаются удивительно яркие лилово-сиреневые цветы. Когда океан искрится теплым февральским днем, и чувствуешь скольжение мелких песчинок между босыми пальцами ног, пока вся остальная страна ежится под одеялами, шумно прихлебывая горячий суп. А в остальное время – например, когда с жакаранды призрачным лиловым дождем осыпаются увядшие бутоны, – Лос-Анджелес ощущается как мечта, которая сбылась лишь наполовину. Может, как город, основанный в начале семидесятых как торговый центр, и не имеющий реальной причины для существования. Запоздалая идея, пришедшая в голову архитектору другого города, получше. Место развлечения, предназначенное только для того, чтобы симпатичные люди ели там дорогущие салаты.
