Если бы не ребенок у него на руках, он заткнул бы уши, чтобы не слушать этого кретина. Ты, скотина, ты, проклятый сукин сын, почему ты такой дурак? Для того ли тебя избрали, чтобы ты показывал свою слабость, свое свинячье нутро, чтобы ты молил, испускал вопли, пытаясь скрыть свое скотское бессилие? А они плюют на тебя, видя, какое ты ничтожество, они будут убивать и убивать, пока ты окончательно не сдашься, превратившись в кучу дерьма (дерьмо ты и есть на самом деле!), а потом смоются. Только меня тогда уже не будет!!!
Четверть первого. Увели молодого стражника Питера. Он молил их на коленях, лобызал ноги убийц, вырывался и дико кричал. Его ударили по голове рукояткой пистолета и выпихнули наружу, после чего он получил две пули в спину и упал рядом с убитым Дональдом.
Стрелявший бандит не успел отступить. Роберт не слышал выстрела, произведенного снайпером из окна отеля напротив, он увидел только, как убийца поднес руки к лицу и сорвал маску скрюченными от боли пальцами, как, ничего не разбирая из-за хлынувшей струёй крови, он повернулся и вышел на площадь навстречу смерти.
Из динамика снова раздался крик: «Без приказа не стрелять! Не стрелять! Брюс, Брюс, ты слышишь меня?!! Брюс, ради бога, подожди…»
«Полковник» подошел к телевизору и выключил его. Потом он сел и повернулся лицом к заложникам. Взгляд его был спокоен, полон безразличия.
Мотылек, утомленный борьбой или же оглушенный очередным ударом о стекло, пересек зал и уселся на желтой кнопке в стене, у входа в зал сейфов. Кнопка была похожа на обычный выключатель, но она не являлась таковым. Это был контакт предохранительного занавеса, отгораживающего сейфы от остальных банковских помещений Достаточно было бы нажать кнопку, чтобы из прорези в потолке упала плоскость бронированного стеклопластика и отделила их от бандитов. Если бы только мотылек смог нажать на кнопку с нужной силой! Роберт вглядывался в радужные крылышки насекомого, отчаянно и бессмысленно моля его: «Нажми, братишка, сделай это, прошу тебя, нажми, нажми!»
«Полковник» взглянул на часы и снова повернулся к заложникам. Это он сказал утром, что у каждого только одна жизнь. В это время часы над входом показали 12.29. Роберт поцеловал ребенка и отдал его матери. Из-за ее спины за ним следили глаза Криса. Он тоже должен был заметить островок, облюбованный мотыльком, этот контакт занавеса, на который так легко нажать, если, преодолев трепещущий в сердце страх, принять безумное решение и перейти свою плотину. Крис вдруг все понял, и в глазах его засветилось что-то, чего Роберт не смог отгадать, — не то благодарность, не то благословение. У него уже не было времени, чтобы поразмыслить над этим.
