В машине сидели двое. За рулем — высокий мужчина в свитере грубой вязки. Можно было заметить, что лицо его пересекает грубый шрам. Второй — старик с рельефными морщинами — находился рядом. Пассажиры в белой машине о чем-то дружески беседовали, но при появлении владельца дипломатической «Волги» тут же умолкли.
— Здравствуйте вам, — вылезая из машины, приветливо улыбнулся старик.
Похожий на Андропова с оттенком официальной учтивости кивнул:
— Еще раз добрый вечер, Алексей Николаевич…
— А вы опоздали, — осторожно сказал старик.
Прибывший взглянул на часы.
— Звонил я с Маршалковской в семнадцать ноль-десять, договорились через два часа. Теперь девятнадцать ноль-девять. Это ты прибыл раньше, а я не опаздываю никогда. Ну, может быть, прогуляемся?
Недавний пассажир «полонеза» согласился:
— А почему бы и нет? Свежий воздух, природа оживает, птички поют… Музыка, так сказать, и забесплатно, к тому же.
И собеседники неторопливо пошли в глубь редкого леска. В вечереющем небе носились ласточки, и казалось, их острые крылья чертят на глубокой синеве едва различимые линии. Лесок благоухал расцветающей сосной, и первые комары наполняли воздух едва уловимым звоном. На недалеком лугу паслись сытые крестьянские бычки — пасторальный звон их колокольчиков изредка долетал до шоссе. В такие минуты кажется: в этом вечно возрождающемся мире нет ни зла, ни зависти, ни даже смерти; только такие идиллические картинки. Пройдет еще пять, десять, сто лет — и точно также маленькие одуванчики будут поворачивать растрепанные солнечные головки к дневному светилу, точно также будут жужжать пчелы, а майские жуки будут прятаться в свежей листве кленов и цветуших акаций…
Но это только казалось.
Некоторое время спутники шли молча, глядя себе под ноги. Первым нарушил молчание обладатель очков в старомодной золотой оправе — он, как всегда, был осторожен и потому вопрос прозвучал обтекаемо-привычный, на который и ответа-то не требуется:
— Как дела, Алексей Николаевич?
— Да ничего дела, вашими молитвами, — вздохнул тот и внезапно для собеседника произнес как бы не к месту: — Извините, но я как-то больше привык, когда меня называют просто Коттон.
— Никаких кличек, никаких псевдонимов, — улыбнулся мужчина в очках с золотой оправой. — К тому же, я совершенно не настаиваю, чтобы вы называли меня Прокурором.
— Слово-то какое нехорошее, — согласно кивнул вор; это был именно он.
— Ну, от сумы да от тюрьмы…
— Ваше дело у других суму отнимать да в тюрьму сажать, — хмыкнул пахан.
