В наступившей в соборе тишине казалось было слышно, как потрескивают свечи перед образами святых. Все собравшиеся вопросительно повернули головы в мою сторону, ожидая ответа. Я, матеря про себя последними словами Романова, изобразил глубокую задумчивость. Тем временем действо еще не закончилось, читавший послание Марины монах покачнулся и, издав нечленораздельный звук, опустился на пол. Из уст собравшихся одновременно вырвался крик ужаса, а следом то же самое случилось с дьяком, сломавшим печать. То, что произошла попытка отравления, стало очевидно.
— Всем стоять! — закричал я собравшимся. — Грамоту подденьте кинжалом и со всем бережением отправьте к моему лекарю ОˊКонору. Заседание на сегодня закрыто, всем молиться за своего государя, потом проверю! Иван Никитич, а ты куда?
Вечером в грановитой палате собрались все думцы. Бояре встревожено кучковались по разным углам, потихоньку шушукаясь. Некоторые сочувственно, а иные злорадно поглядывали на сидящего с потерянным лицом Ивана Никитича Романова. Когда я зашел все вскочили с лавок и повалились в ноги.
— Встаньте бояре, пол холодный.
Думцы подняли головы и едва не охнули. За моей спиной стояли не привычные рынды, а вооруженные драбанты.
— Послушайте меня бояре! — начал я свою речь, — завтра утром я выступаю на Коломну со своим полком. Войско которое собрано для того, поведет Василий Бутурлин с тем дабы перехватить воров коли попытаются уйти из Коломны. Бориса Салтыкова сегодня же выдать головою стольнику Василию на бесчестье. А за то, что он государева повеления не исполнил, да местничество затеял, то наложить на него штраф в две тысячи рублей серебром. А деньги те положить в казну большого дворца, и употребить на снаряжение государева полка к походу на Смоленск. Все ли на сей счет понятно?
— Понятно государь, — поклонился Мстиславский, — кому прикажешь Москву ведать в свое отсутствие?
— Тебе князь, а в помощь у тебя будет князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Вы то хоть с ним местничать не станете?
— Как можно государь…
— Тебе, князь, велю ведать делами земскими, — прервал я его, — а Пожарскому ратными. Боярину же Шереметьеву поручаю все дела о сборе пятины с царства, а в товарищах у него велю быть думному дворянину Минину. Пусть разошлют во все концы верных людей с тем, чтобы делу государеву убытка никакого не было. Однако и разорения никакого допускать не велю. Паче положенного, чтобы ни одной деньги не взяли.
— Сделаем государь, — поклонились Шереметьев и Минин.
