Редьярд разглядывал полотна, не торопясь, прохаживался, почесывая бороду, ухмыляясь и позевывая.
- Молодец мужик! – констатировал он, подходя к Дрюне и останавливаясь рядом. – Рисовать, и правда, умеет!
- Умеет, - тихо согласился шут, не отводя взгляда от картины.
На темном фоне, яркими хаотичными мазками, притягивающими взгляд, и в странном ракурсе, была изображена пышная дева, завернутая в красное покрывало, с распущенными темными волосами, в которых запуталась алая роза. Дева возлежала на медвежьей шкуре у очага, закинув аппетитные руки за голову и закрыв глаза. По теням под глазами, по припухшим губам и небрежно замотанному покрывалу, а более всего по улыбке – легкой улыбке удовольствия, было понятно, что она только что со страстью отдавалась любовным утехам.
- Да это же незабвенная матрона Клозильда Мипидо! – воскликнул Его Величество, придвигаясь.
Пятна краски слились в цветовую какофонию.
- Ой! – сказал король.
- Отойди подальше, братец, - посоветовал Дрюня, - ну что ты в нее носом уперся!
Редьярд послушался. Перед глазами будто повисла вуаль, которую хотелось смахнуть.
В нижнем правом углу полотна обнаружилось мускулистое тело смуглого красавца с рожками на голове, тянущего руку к розовым, с помпонами, тапочкам, небрежно брошенным на шкуру рядом со спящей. На лице демона, видимом вполоборота, играла усмешка, полная такого торжества и цинизма, что Его Величеству стало жалко нарисованную деву. Он снова вгляделся в нее и… моргнул.
Дева более не напоминала незабвенную матрону, а в улыбке тонких губ сквозила печаль предвидения. Другая открыла бы глаза да надавала вору по самое не хочу, дабы не обманывал честных богинь и не пользовался их слабостью для достижения собственных целей. Другая – но не эта!
Редьярд судорожно вздохнул, ощущая, как уходит драгоценное время – до того, как Аркаеш схватит Пресвятые тапочки, оставалась доля мгновения! Та самая доля, в которую решаются судьбы мира, а фортуна человеков совершает крутой поворот… Однако Индари не делала ни движения, признавая подуманное – уже свершенным.
На миг перед Его Величеством разверзлась бездна понимания, показавшаяся самым страшным из всего пережитого. Он сделал странное движение рукой, словно пытался снять с лица паутину, и отвернулся. Перед глазами плавали темные пятна. Король Ласурии только что заглянул куда-то, куда не стоило, и коснулся чего-то, ожегшего, как ядовитая плеть!
