«Лучшая из эстафет…»
Р.С. Спивак
Читаю стихи – и не без удивления вижу, что перед нами позднеромантический поэт, наследник «серебряного века», обладатель редкого в наши дни высокого поэтического слова. Он странным образом существует где-то между символизмом и акмеизмом, пожалуй, ближе других ему Мандельштам, о чём свидетельствует беспримерное количество стихотворений, посвящённых ему или написанных под его эпиграфами. Одну из своих книг он демонстративно назвал «Вместе», вся она состоит из стихотворений под эпиграфами. И в ней он пишет:
Пирую с вами посреди чумы!
Борис и Анна, Осип и Марина
(как мне по именам окликнуть всех?)
Ввиду объявленного карантина
поговорить мы можем без помех.
И впрямую говорит о наследстве, которое получил, и которое его обязывает продолжать разговор, «длить серебряную нить».
И тут я понимаю значение его встречи с Анной Ахматовой в её последний приезд в Москву, непосредственным свидетелем которой я была, пойдя по указанному адресу вместе с ним. Поэт читал раскалённые стихи о любви (адресат их был мне известен). Стихи были скорее в духе Цветаевой – но Анна Андреевна великодушно улыбалась и коротко сказала: «Пишите». Поэту нужна была эта символическая встреча – он осознал себя участником «лучшей из эстафет» – как писал в стихотворении.
Из Перми кружными путями попал он в свою «провинцию у моря», издав множество тоненьких книжечек мизерными тиражами и не завоевав известности, престижных литературных премий. Сказать ли, что судьба не сложилась? Сложилась Книга.
Может быть, проживи он другую жизнь, в тесном кругу столичных литераторов, – таких стихов он бы не написал. Конечно, иногда в его голосе слышится раздражение, порой он срывается в публицистику, а то и в открытую нравоучительность. И всё же в большинстве его стихотворений есть редкое качество – гармония! Он настоящий поэт-философ – что тоже редкость. В стихах он напряжённо размышляет, что порой не способствует ни лёгкости строки, ни лёгкости восприятия. У него есть своя устойчивая система образов, самобытная философия природы. Есть у него и подлинно трагическая лирика.
Мне интереснее всего и ближе его философская поэзия. Она – о мудрости, которая помогает понять истинные ценности жизни, о внутренней силе личности, дающей возможность пройти через испытание трагедией и укрепить свою связь с высшими инстанциями бытия. Его философская поэзия не собственно религиозного характера, но ее питают библейские образы и смыслы, как и его собственный опыт личной непростой судьбы, она требует достаточно высокого уровня культуры и мышления. Его стихи обязывают к духовному и душевному напряжению, но они не просто эмоциональны – в них бьется страсть мысли и чувства.
