В процессе газетной полемики вокруг австро-турецкой железнодорожной сделки у кадетов впервые обозначились два разных подхода к внешней политике России. Первый из них («прагматичный»), по сути, в единственном числе олицетворял П.Н. Милюков, отстаивавший его в «Речи». Вторую точку зрения, характерную для большинства партии, представляли «Русские ведомости». Здесь симпатии к Великобритании и, соответственно, враждебность к Германии были выражены в более концентрированной форме. Милюков настаивал на том, чтобы «твердость ни на минуту не переходила в заносчивость и защита интересов не служила оправданием для политики авантюр». С этой точки зрения, продолжал автор «шум, поднятый около речи бар. Эренталя, нам представляется опасной игрой»[124]. Зато в «Русских ведомостях» и журнале «Русская мысль» полностью господствовали антиавстрийские настроения, проводником которых являлся С.А. Котляревский. Он в славянофильском духе критиковал действия российского МИДа, по мнению публициста постоянно предоставлявшего Австрии карт-бланш на Балканах.
Впрочем, и Милюков, и его оппоненты были едины в том, что в этом регионе необходимо действовать солидарно с Англией. К этому весной 1908 г. стало склоняться и российское руководство. Почувствовав это, австрийцы подписали военную конвенцию с Турцией, к которой присоединилась и Германия. Одновременно султан признал исключительные преимущества Австро-Венгрии в Косовском и Салоникском вилайетах[125]. Это представляло серьезную угрозу для английских интересов на Ближнем Востоке. Британские правящие круги уже давно стремились сбросить Абдул-Хамида II, считая его прогерманскую ориентацию опасной для своих интересов[126]. Поэтому в Лондоне с радостью восприняли известие о младотурецкой революции (июль 1908)[127].
Начавшаяся революция резко обострила положение на Балканах. Младотурки вполне могли поставить вопрос о статусе Боснии и Герцеговины. Для Австрии возникла опасность не только расстаться с намерением присоединить эту давно оккупированную ей провинцию, но и оказаться вынужденной вывести из неё свои войска. Поэтому Австро-Венгрия решила объявить об аннексии Боснии и Герцеговины. Извольский обещал своему австрийскому коллеге Эренталю, что Россия одобрит это решение Вены, в обмен на поддержку Австро-Венгрией открытия черноморских проливов для русских военных судов[128].
Сделка Извольского и Эренталя была обговорена в начале сентября 1908 г. и получила одобрение Николая II. Извольскому удалось добиться согласия на открытие проливов для русских военных судов не только от Эренталя, но и от итальянского министра иностранных дел Титтони, а также германского министра Шёна. Оставалось получить одобрение только в Париже и Лондоне.
