Чувственность голоса часто основывается на неравномерных вибрациях. Помните, как Лорелея, героиня легенд Германии, околдовывала людей своим голосом, доводя их до погибели? Как сирены увлекали за собой моряков чарующим пением? Как античные трибуны гипнотизировали толпу, передавая ей вибрацию своего голоса? Как Сирано под балконом Роксаны очаровывал ее своим гармоничным голосом, звучавшим как музыка? Однако завораживающий голос Сирано де Бержерака – совсем не голос Дон Жуана. Донжуановский вокал – это только приманка, потому что голос не может лгать долго. Это зеркало души, и оно неизбежно раскрывает личность. Словно яркий солнечный свет, голос, пройдя через призму личности, сияет всеми цветами радуги, но у каждого они имеют свои оттенки.
В каждом голосе живет его история
С возрастом голоса одних людей звучат более спокойно, доверительно и становятся гораздо привлекательнее. Другим, наоборот, со временем требуется помощь педагога по вокалу, логопеда или ларинголога, чтобы вернуть голосу первоначальную красоту и очарование.
Голос – это вибрационный щит, которым заслоняются от внешней агрессии. Он может получить травмы и шрамы, которые иногда придают голосу очарование.
Но иногда он ухудшается: становится хриплым, металлическим, монотонным, сиплым или потухшим – и перестает внушать доверие.
Поскольку совершенного голоса не существует, очень часто именно вокальное несовершенство голоса оборачивается обольщением, шармом, красотой и привлекательностью.
Я слушаю Луи Армстронга: в его голосе, хриплом, грубом, травмированном, я слышу его тоску, его прошлое, его стойкость, а также историю его семьи, страдания его народа, обращенного в рабство. С медицинской точки зрения его голос далек от нормы, но что считать нормой? Не думаю, что можно говорить о «нормальном голосе». Можно говорить о естественном, особенном, необычном голосе. О патологии можно говорить в том случае, если сам пациент не признает свой голос, воспринимает его как надтреснутый, травмированный, искаженный. Я уже сказал, что голос отражает нашу индивидуальность. Соблазнительность, очарование, красота голоса вызывают у слушателя целую гамму эмоций.
У меня было несколько случаев, когда я отговаривал пациента или пациентку от операции, если считал, что его голос звучит естественно и гармонирует с его внешним обликом. К операции можно прибегать лишь тогда, когда голос сильно дисгармонирует с человеком или когда человек сам чувствует этот разлад. Очень интересна в связи с этим история одной женщины – адвоката по уголовным делам, у которой был отек связок и очень низкий, но женственный голос. Ее жизнь по большей части протекала в тюремных помещениях. Она защищала бандитов с большой дороги. В ее голосе была невероятная притягательность, а его тембр – что-то среднее между Арлетти и Симоной Синьоре – придавал ей яркую индивидуальность. Она хотела изменить свой голос, чтобы нравиться своему «парню», как она его называла. Я отказался ее оперировать, а мой коллега согласился. Результат операции был более чем удовлетворительным: голос стал высоким и звучал превосходно. Но, как это ни парадоксально, он потерял свой шарм и чувственность. И теперь эта адвокатесса горько сожалела, что настояла на операции: ее друг бросил ее, потому что перестал узнавать, она ведь изменила «лицо голоса». Эта история показывает важность нашего уникального «голосового портрета». Адвокатесса сделала ужасное признание: «Я не узнаю своего голоса, когда я мечтаю, я мечтаю прежним, настоящим голосом, а когда я говорю, мне кажется, что говорит кто-то другой, и я проигрываю все процессы. Я стала шизофреничкой на почве голоса!»
