— Мы немного опоздали, — заметил он.
— Где вы были?
— Мы ездили в Дерби повидать одного друга моего отца.
— Кого?
Для нее было большой радостью, что она могла задавать ему прямые вопросы и получать на них простые ответы. С ним это было возможно.
— Он священник, один из моих наставников, духовное лицо.
Урсула знала, что Скребенский был сиротой.
— Где теперь ваш настоящий дом? — спросила она.
— Мой дом? Право, не знаю. Я очень люблю своего полкового командира, полковника Хепберна, затем своих тетушек, но настоящим домом для меня, я думаю, является армия.
— Вам нравится такое существование?
Его ясные зеленовато-серые глаза остановились на ней, но не видели ее. Он задумался.
— Я думаю так, — начал он, — вы видели моего отца и знаете, что он никогда не мог освоиться здесь вполне. Ему чего-то не хватало, чего — не знаю, но он чувствовал себя несвободно. Что касается матери, то она очень любила меня. Я помню, что она слишком была добра ко мне. Потом меня рано отдали в школу. И я должен сказать, что скорее внешний мир казался мне домом, нежели викариат, почему — я не знаю.
— Вы не чувствуете себя бесприютной, одинокой птицей? — спросила она, употребив слышанное где-то выражение.
— О, нет, нисколько! Я довольствуюсь в меру всем, что мне попадается по пути.
От него веяло все более широким, просторным миром, большими, необъятными пространствами и бесчисленными людьми, населяющими их. Ей вспомнилась пчела, приносящая с полей аромат цветов. Это почему-то задело ее.
Было лето и она одевалась просто. Когда они увиделись в третий раз, на ней было легкое платье в белую и голубую полоску с белым воротником и белая шляпа с широкими полями. Это очень шло к ее золотистым волосам и к мягкой фигуре, дышавшей теплотой.
— В этом платье вы мне нравитесь больше, — сказал он, слегка склонив голову набок и внимательно оглядывая ее с чувством одобрения.
Она вся ожила и затрепетала. В первый раз она была довольна собой, и ей показалось, что она видит в его глазах маленькое, красивое отражение своей фигуры. Она должна ответить на это; она хочет быть и будет прекрасной. Все ее мысли обратились на костюмы и красивую внешность. Дома все были поражены внезапным превращением Урсулы. Она стала элегантной в своих платьях, которые она сама переделывала и украшала, и в шляпах, которым она придавала различные фасоны. Вдохновение ее было неиссякаемо.
Он сидел в бабушкиной качалке, лениво покачиваясь взад и вперед, и разговаривал с Урсулой.
