Чокаются, выпивают.
— Доктора говорят, человека, пораженного током, нужно наблюдать двенадцать часов, так что зятек, я у тебя надолго зависну! Давай еще по единой!
— Нет, нет, хватит! Слабо пытается протестовать И, М.
— Да чего там, все беды от водки. В лучшем случае — от коньяка. Спиридон Степанович подносит по второй рюмке.
— Слушай, Вань, а чего ты собираешься делать с этими своими чертежами? Кому сейчас новые города нужны? Рисовал бы себе потихонечку особняки новым богатеям, вон они как грибы после дождя вырастают, не хлопотно и денежно!
— Я полгода назад отправил заявку на международный конкурс, так общие наброски, сейчас жду ответа из Токио. Понимаешь, победа в таком конкурсе, все равно, что золотая медаль для олимпийского спортсмена!
— Ага, всем по медали, а нам ни х …, чего не дали! Спиридон Степанович, тянется к бутылке, зять быстро накрывает свою рюмку ладонью.
— Ладно, ладно, бормочет тесть, тебе не наливаем! И вздохнув, декламирует:
«Такая нам досталась доля, нам не прожить без алкоголя!»
— Вань, ну хоть что-то тебе заплатят за твои рисунки?
— Ни рисунки, а чертежи, — поправляет тестя Иван Михайлович, — победа в таком конкурсе оценивается достойно, я думаю, счет идет на сотни тысяч!
— Ого, не щадят японцы своих иен! Спиридон Степанович достает что-то простенькое из холодильника и не спеша закусывает.
— Какие иены? В долларах, в долларах премия! — отвечает тестю Иван Михайлович и снова трет и обхватывает голову руками.
— Что, что, Ваня, болит? — тесть весь в участии.
— Нет, нет, не сильно, — Иван Михайлович убирает руки от головы, — голоса какие-то странные голоса, и шум, как будто люди на базаре, или шум городских улиц, странный такой шум!
— Скорую, давай, вызову тебе? — озаботился тесть.
— Нет, нет, сейчас все пройдет, мне еще мусор выносить и лампу чинить! — протестует Иван Михайлович.
— Да брось ты на фиг её, эту лампу! — тесть бодрит зятя.
— Вот если ты получишь эту премию, то Галку сразу утихомиришь, я постоянно слышу, как она тебе трет шею — «у меня магазины, у меня немалые деньги в товарах крутятся», а сама вон мебель жмется сменить на новую! Слушай, Вань, а как не получишь ты этих деньжищ, то она тебя вытурит из дома, ей, ей, враз вытурит! Вон как ей деньги глаза то застелили! — Спиридон Степанович рассматривает остаток жидкости в бутылке.
— Получу я её, обязательно получу эту премию, — Иван Михайлович встает из за стола и подходит к своим чертежам.
— Понимаешь Спиридонович, тут вот такая штука — в детстве со мной один очень странный случай произошел. В семье нас было три брата и как то под новый год, зашла к нам дальняя родственница. Родители отлучились куда-то, а она в гости заглянула. Одета простенько, какая-то потертая и дешевая одежонка, замерзла, наверное — январь на дворе. Села она на табуретку и стала по одному подзывать нас к себе. Мой старший брат Виктор подошел к ней первый, погладила она его по голове и молвит: «Золотые у тебя будут руки, мастером будешь, вот только страсть твоя пагубная не даст тебя возвеличить в твоем ремесле и заслужить уважение людей своим мастерством».
