К двенадцати часам, изрядно проголодавшись, мы решили отварить макароны. Мудро рассудив, что если скрасить их одиночество банкой тушенки, то мы получим неплохой обед.
Только то и дела, бросить полпачки макарон в кипящую воду, пять минут помешивать их под свои бесконечные разговоры и гарнир готов.
Вовка, тщательно промыл сваренные макароны вод струей холодной воды. Его отец, дядя Павел, с благосклонностью взиравший на наши хлопоты по дому, вдруг вмешался в процесс приготовления обеда. «Вот вы хлопцы, что есть, будете? — он вынул мундштук изо рта, — вы же все тесто смыли, а что осталось?»
Мы изумленно переглянулись друг с другом. Обед прошел под знаком, какого-то заводного веселья.
Продолжили разгребать полугодовые завалы накопленного старым холостяком хлама.
На одной из полок добротно сработанного старинного буфета наткнулись на приличных размеров пакет из старых газет. Перевязанный крест-накрест двумя ленточками, он вызывал любопытство своими размерами и таинственностью. Первая газета хоть и была изрядно потерта и измята, но на передовой полосе и далее на двух разворотах, призывала следовать верным курсом намеченным товарищем Сталиным. Сроком давности поразила и вторая газета. Ясное дело, седьмая газета отличалась от своих собратьев только свежестью и даже слабо пахла типографской краской. Девятая, развернутая по счету газета, явила на свет простой тетрадный листок, свернутый пакетиком. Нашему любопытству наступил предел.
После развертывания этого пакетика увидели простую белую таблетку. На листочке красовалась надпись: «Неизвестно, от чего»
— Господин Метельский! Рад вас видеть в добром здравии!
Я обернулся на голос. Изобразив на лице улыбку, ко мне подкатывался «Колобок». Нет, не тот из далёкой детской сказки, этот был крупнее и чего там говорить — упитаннее. Это был наш человек, завсегдатай клуба предпринимателей, и мы все за глаза называли его по кличке. Да он и сам прекрасно знал об этом.
Колобков, Абрам Михайлович. Еврейского в нем было, разве что имя, а от персонажа сказки — полноватая фигура, затянутая в тесный костюм. Не знаю, с какого боку он причислил себя к славным сынам Сиона, только сообразил совместную с израильтянами фирмочку и гнал оттуда товары, поставляя взамен металл, бумагу и пластмассы. Дела у него пошли в гору и он, с несвойственной истинному еврею щедростью, отвалил немалую сумму на нужды города. Отцы и матери нашего городишки в долгу не остались и повесили ему на грудь, да и на пивной живот ещё немало осталось, широченную ленту с латунной бляхой и надписью: «Почётный гражданин города….». Не стану называть имя города, наверное, и у вас таких почетных горожан хватает!
