Паскаль окинул жену снисходительным взглядом, и Лили от этого его взгляда сделалось не по себе.
– Вначале я подумал, что вы, Элизабет, просто невменяемая. Но потом я понял, что дело вовсе не в вашей расстроенной психике. Однако я не уверен, что смогу провести остаток жизни с избалованным ребенком.
– С избалованным ребенком? – переспросила Лили, в недоумении уставившись на мужа. – Как вы смеете говорить мне такое, презренный плебей?!
– Но вы действительно избалованный ребенок, – сказал Паскаль. – И пока вы не станете вести себя как взрослый разумный человек, я буду обходиться с вами как с ребенком. Советую принять к сведению мои слова.
– Мне нет никакого дела до того, что вы обо мне думаете. С какой стати меня должно интересовать мнение какого-то зарвавшегося выскочки! – Лили демонстративно отвернулась к окну.
– Судя по всему, вы тщательно все обдумали, – сухо заметил Паскаль. – И я принимаю ваш выбор, Элизабет. Впрочем, если передумаете, дайте мне знать.
– Я никогда не изменю своего мнения о вас. – Лили вновь повернулась к мужу. – Я вас ненавижу! И буду вечно вас ненавидеть, клянусь своей душой!
– Вы более чем убедительно доказали мою правоту, – сообщил Паскаль, которого, похоже, ее страшная клятва нисколько не впечатлила. – Ладно, пусть будет по-вашему. Жаль, что у вас так мало здравомыслия. Поверьте, в том, чтобы вести себя в соответствии со своим возрастом, есть определенные преимущества. Например, вы могли бы пользоваться уважением окружающих.
– Вы – не мой отец, – пробурчала Лили, явно обидевшись.
– Вы правы, я не ваш отец. И я не имею с ним ничего общего. Как, впрочем, и с падре Меллитом, если не считать религиозной принадлежности. Хотя и в этом вопросе у нас с ним большие разногласия. Не совершайте ошибку, сравнивая меня с любым из них.
– Сравнивать вас? – с презрительной усмешкой переспросила Лили. – Да вы не только распутник, – вы, к тому же, тщеславный, чванливый самозванец! Вы что, всерьез думаете, что я стану сравнивать вас с герцогом… или даже со священником? Да вы просто безумец!
Паскаль провел пальцем по подбородку раз, другой, – да так и остался сидеть, прижав к подбородку указательный палец. Он делал так уже не первый раз, и почему-то этот его жест ужасно раздражал Лили. Она нахмурилась и отвела взгляд. После чего вновь посмотрела в окно, а потом уставилась в пол; она готова была смотреть куда угодно – только не на губы и подбородок этого негодяя.
– Знаете, Элизабет… – сказал он наконец. – Я хотел бы кое-что прояснить раз и навсегда. Так вот, я вовсе не распутник. Даже не знаю, с чего вы так решили… И теперь, когда мы женаты, я был бы вам весьма признателен, если бы вы забыли об этих своих фантазиях.
